1 октября.
В 9 вечера звонок в дверь. Входит молодой длинноволосый парень в курточке под кожу и яркой кофточке. Он хочет видеть писателя Марка Поповского. В чем дело? Он едет после отдыха в Евпатории к себе домой в Красноярск, и просит меня (мнется на каждом слове: «У меня странная просьба…») дать ему адрес Андрея Дмитриевича Сахарова. Зачем? Его права ущемлены.
Адреса Сахарова я не знаю, да если бы и знал, не стал бы его давать постороннему, но прошу парня рассказать о себе. Ничего особенного: рабочий на фабрике деревянной тары, слушает заграничное радио, слышал весной мою фамилию по «Голосу Америки» и вот решил спросить у меня путь к Андрею Дмитриевичу. Мой адрес узнал в справочном бюро. Что-то заставило меня спросить, не верующий ли он. Что? Может быть, смиренный и в то же время решительный вид этого провинциала. Ответил, что не верующий, вернее разошелся с церковью после какого-то случая. Знает Николаевскую церковь в Красноярске, знает и тамошнего священника отца Владимира (я его тоже знаю). Похоже, что не провокатор и не подосланный, а просто ищет человек справедливости в этом несправедливом мире. Дал ему людей, которые его еще раз проверят и, если надо, проводят к Андрею Дмитриевичу Сахарову. Между прочим, парень этот, Владимир Цуриков, 26 лет, произнес в какой-то момент нашей беседы: «Вы боитесь меня, а я — Вас». Эти идущие от сердца слова и решили дело: я дал ему направление к А.Д. Дал потому, что страх и взаимное недоверие — наиболее понятное на Руси объяснение поступков гражданина.
В тот же день еще одно свидетельство всеобщего страха. Игорь Губерман читал рукопись новой моей книги и, обсуждая ее затем со мной, рассказал. Его пригласили какие-то ученые, с которыми я также не раз беседовал по книге «Управляемая наука». Ученые спросили у Игоря, не являюсь ли я провокатором КГБ. Может быть, я выспрашиваю у ученых-оппозиционеров их истинные взгляды для того, чтобы опубликовать имена тайной оппозиции и тем самым помочь КГБ уличить этих «молчаливых» противников режима.
Мысль эта для меня нова, но подозрение в провокаторской деятельности — не ново. Мою прямоту и резкость пугливые интеллектуалы рассматривают как нечто странное. Отсюда два вывода: либо безумец, либо провокатор. В России ни под какую другую категорию смелый человек не подходит. Безумцы и провокаторы — самые громогласные оппозиционеры.
Свободное копирование
