15 сентября.
Утром сегодня позвонили знакомые и сообщили: мой сын Костя арестован и находится в одном из отделений милиции на окраине города, где-то в Теплом Стане. Что случилось? Какие-то художники захотели провести выставку своих работ под открытым небом. Их разогнали. Костя кинулся на помощь своему товарищу художнику Андрею Талю, которого избивали. Обоих схватили и увезли в милицейской машине. Начинаю обзванивать милицейские участки и, в конце концов, устанавливаю, что мой отпрыск сидит в 127 отделении. Теплый Стан — край города, к тому же от меня противоположный край. В милицейской дежурке несколько парней и девушек, все грязные, некоторые избиты. Называю себя, меня принимает начальник отделения небольшой плотный мужчина цветущего возраста с лицом взводного. Впрочем этот взводный (Иван Кондратьевич Углов) носит погоны подполковника и обладает у себя в районе неограниченной властью. Власть, впрочем, не сделала его уверенным в себе, он отводит глаза и, когда я спрашиваю что же произошло, начинает (глядя в сторону) выкрикивать что-то невразумительное и явно лживое. Художники, пришедшие на пустырь со своими картинами, оказывается, хулиганили, мешали посадкам деревьев, сорвали воскресник по озеленению и даже лезли на бульдозеры. Что это за странные художники, которые во время вернисажа решили лезть на бульдозеры и срывать воскресник, Иван Кондратьевич объяснять не стал. Похоже было однако, что он с одной стороны взвинчивал себя, а с другой — оправдывался. Операция по разгону художников ему и самому очевидно не представлялась верхом справедливости. Впрочем, Костю он мне выдал без труда. Пока мы добирались до центра, Костя успел рассказать, как дело было в действительности. Около трех десятков художников, которых не признают и не выставляют, решили устроить показ своих работ под открытым небом. В Моссовете им разрешили 15 сентября с 12 до 14 показать свои картины на пустыре, где они никому не мешали бы. Дав разрешение, власти города одновременно готовили провокацию. Когда на пустыре начали собираться художники, туда подвалило человек двести в штатском. Они стали издеваться надо картинами, над художниками, разгонять публику, картины вырывали, портили, началась драка, вернее серия стычек, в которых молодые штатские проявили свою подлинную профессиональную подготовку. К пустырю подошли бульдозеры и строем по четыре полезли на толпу, подоспели и цистерны, которые обрушили на людей потоки воды. Тех, кого избивали, тут же запихивали в машины и увозили. На Костю навалились четверо. Он с удовлетворением отметил, что действовали они очень умело. Судя по грязной одежде, его сильно помяли, хотя он говорит, что не били. 15-20 захваченных допрашивали в участке работники КГБ. Тут же в околотке по ходу возникали «споры об искусстве». Один кагебешник (как оказалось он знал из художников только имя Сурикова) советовал своим жертвам не рисовать, что не полагается, а почаще ходить в кино: «там все правильно показывают про жизнь». Народ российский тоже принимал участие в «суде» властей над искусством. Косте запомнилась баба, видом дворничиха, которая кричала, что нечего с художниками разговаривать, а надо их бить лопатами. Милиционер в отделении выразился в том смысле, что он, будь его воля, всех захваченных расстрелял, но ему жаль патронов. Комично выглядела сцена, когда в милицию вбежал водитель бульдозера с соседней стройки и закричал, что милиционеры угнали его бульдозер и бросили машину в каком-то овраге.
Провокация, как истинно русско-полицейское детище, проведена была грубо и трудно даже понять, зачем и кому она была нужна. Кроме пещерной ненависти властей к любому проявлению интеллектуализма объяснений нет.
Я пытался объяснить сыну, что вступать в драку с полицией — не дело для порядочного человека, но молодая кровь бурлит. Юный рыцарь мой не способен понять, как это можно избивать художника за то только, что он художник и пытается показать свои картины. Это и впрямь объяснить с точки зрения римского права невозможно. На Западе вся эта история, очевидно, вызовет изумление. Боюсь, однако, что на сей раз провоцировали мальчишек на бунт преднамеренно. Властям нужны прецеденты для возврата к сталинским методам. И кто знает, вытащу ли я своего мальчика из-под стражи в следующий раз так же успешно как сегодня.
Свободное копирование
