Записки атамана Денисова - 25

VIII

Прусские войска отделяются от русских. - Ферзен. - Переправа на правый берег Вислы. - Сражение при Мациовицах. - Плен Костюшки. 1794

"Августа 6-го и 7-го происходили стычки с неприятельскими передовыми постами. В это же время поляки напали на стоявшего с войсками отдельно графа Денисова, но были отбиты с уроном. Узнав об этой стычке, я поскакал узнать о его (графа Денисова) здоровье. Проскакивая место сражения, нарочито, дабы видеть: не нужна ли моя помощь знакомым, - вижу тела многих и одного в очень тонкой рубахе. Слезаю с коня, рассматриваю и нахожу сходство с одним (знакомым), Петровским. В то же время заметил я, что он веком одного глаза шевельнул; ощупываю все тело, нахожу другой признак жизни и отправляю раненого к знакомому лекарю, по фамилии Вальфинг. Пробыв у графа Денисова часа четыре, возвращаюсь к своему месту и нахожу моего покойника, хотя без памяти и зрения, но сидящего, которого в то время Вальфинг (или Фальфинг) натирал спиртом и потом отпустил его совершенно здоровым".

"Затем нечаянно Прусский король с войсками принужден был оставить Варшаву и поспешно пошел внутрь Пруссии. Наш корпус, как уже не мог один оставаться, потянулся вверх по реке Висле, на местечко Гуры и далее".

"Я с казачьими полками, сентября 6-го числа, пройдя местечко Гуры, послал майора Василия Темирова и майора Петра Грекова с командою из 150-ти казаков для разведок... Подходя к Гурам, они увидели небольшой отряд конных, (поэтому) спрятали небольшую часть своих в лесу и как бы неосторожно с остальными шли вперед. Неприятель, видя казаков в малом числе, кинулся на них опрометью, а казаки и побежали, но когда достигли до засады, остановились, ударили храбро; казаки, бывшие в лесу, тоже и в тот же момент произвели; поляки испугались, побежали и почти все были побиты".

"Казаки, в то же время посланные осмотреть близ лежащий лес, увидали пехоту, известили (о том) своих начальников, которые, отделя несколько малых команд, приказали тот лес обскакать и потребовать сдачи той пехоты, на что оная и согласилась, в числе до 200 человек, которые и были ко мне доставлены".

"Ферзен решился при одном большом лесе переправиться на другую сторону Вислы, на которой находились неприятельские войска и батареи; приказано - строить плоты и батареи. После канонад с обеих сторон два казачьи полка храброго майора Ивана Карпова и Серебрякова получили повеление переправиться через Вислу, прямо на неприятельские батареи. Казаки сняли с себя мундиры, седла с лошадей и с одними дротиками в руках, с военными кликами, вылетели из лесу и ринулись в Вислу. Поляки так оробели от сего, что оставили все пункты и бежали".

"Весь наш корпус переправился без малейшего препятствия. 28-го сентября я был послан осмотреть неприятельский лагерь и дороги, к нему лежащие. Отобрав из двух полков человек до 200 казаков, пришел к главному пикету; нашел на оном полкового командира Попова, больного лихорадкою и в сильной пароксизме озноба. Рассказал (я) ему, что мне велено сделать, и приказал, чтоб он остался, но дал бы мне 50 казаков с лучшими офицерами и в особенности знающими дороги к неприятельскому лагерю".

"Попов решительно отвечал, что он, несмотря на болезнь, сам идет и никак не хотел остаться. Я принужден был согласиться. Условясь что делать, ежели один из нас встретится с неприятелем и сразится, и что, в таком случае, должно предпринимать другому, - пошли мы по двум дорогам через большой лес. Скоро после сего слышу я в той стороне, где должен быть майор Попов, выстрелы из ружей и военные клики; приказываю своим кричать: "ура!" и скачу с резервом; Выбегаем на большую поляну и видим, что майор Попов гонит и бьет втрое сильнейшего, против его команды, неприятеля, и это в глазах большого корпуса поляков".

"Я приказал Попову с поспешением отступить; осмотрел, сколько мог, местоположение лагеря и немедля возвратился. Пленных было взято Поповым до 70-ти человек".

"Я счел необходимым подробно рассказать об этом деле, дабы показать, что может сделать такой храбрый и решительный человек, каким был майор Попов. Страдая сильнейшею лихорадкою, он отправился по знакомой (не знакомой?) ему дороге, и был столь неосторожен, что не имел фланкеров. Неприятель, заметя движение казаков, поставил значительную команду в засаду. Попов уже ровнялся с нею; поляки лишь выжидали, когда он пройдет мимо них, как вдруг один казак, случайно своротив в сторону, заметил засаду и полетел с известием о том к своему начальнику".

"Попов, не останавливаясь и не рассматривая, как силен неприятель, указывает лишь место его нахождения и с криком: "вперед!" летит на неприятеля. Казаки с военным криком стремятся за ним. Поляки в недоумении: ошибкою ли зашли казаки или с намерением? но и команда, которая шла недалеко в боку, производит также клики. Неприятель почел, что его окружают, испугался и побежал".

"Я возвратился в корпус, донес обо всем и представил пленных".

"29-го сентября, т.е. на другой день, весь наш корпус двинулся, на утренней заре, по двум дорогам: г. Ферзен налево от Вислы - с одними регулярными войсками, а граф Денисов - с регулярными же и со всеми Донскими полками, бывшими под моею командою, а именно полки: Орлова (которым тогда командовал майор Серебряков); полк майора Лащилина; состоящий в команде Попова полк Янова; полк майора Денисова и мой полк. Войска шли по дороге, мною накануне осмотренной. Мне с полками казачьими велено идти вперед".

"Пройдя лес и еще раз осмотри местоположение, я поставил два или три полка, какие именно - не помню, скрытно в лесу, а с остальными вышел на поляну, откуда был виден весь неприятельский лагерь.

"Тут я получил приказание достать пленных, дабы узнать не случилось ли у неприятеля ночью какой-либо перемены; посему послал я двух или трех полка моего (офицеров) с командою казаков ударить на польские ближайшие пикеты; они схватились, в глазах моих, но поляки подоспели с других пикетов и упорно стояли; дрались, не уступая места. Я подскакал к своим; вижу одного казака в опасности: под ним убита лошадь. Приказав его спасать, я воротился и, проскакав несколько, поехал тихо, шагом; глядел на главного неприятеля и, составляя разные планы (предположения), замыслился; а разослав своих ординарцев с разными повелениями, остался один и незаметно приблизился к малому лесу".

"Вдруг, совершенно неожиданно, наскакал на меня спереди польский всадник и, взмахнув на меня саблю, готов был меня срубить. К моему счастию, в руке у меня была обнаженная сабля - я отбил удар, но не успел врага ранить; он вновь взмахнул на меня саблю, и снова удалось мне отбить удар. В эту минуту наскакивает на меня другой польский кавалерист, также спереди, но с другой стороны моей лошади, и оба силятся убить меня палашами. Я отбиваю их удары и вижу, что Василий Варламов, юноша лет 19-ти, - Качалинской станицы, полка моего казак, - подскакал к одному из моих героев (врагов?) сзади, нацелился в него дротиком, но не бьет. Я закричал ему: "бей!", и тогда только Варламов сильно ударил поляка; другой готов был в эту минуту меня рубнуть, но, увидав товарища сильно раненным, смешался и тем дал мне случай ранить его саблею в лицо, отчего, скривя голову, он поскакал к своим, а другой также бросился назад, но саженях в десяти упал с лошади; а я с Варламовым поскакали к своим полкам. При этом объясню, почему Варламов медлил бить врага: 16-ти лет отдан он был мне на службу, дабы заранее приобвык к перенесению военных трудов, и состоял он при мне для посылок. Несколько раз Варламов оказывал свою отважность, но редко отпускал я его в бой; теперь же, увидав меня в опасности, он оторопел, смешался до того, что не нашелся что делать, пока я его не ободрил".

"Прискакав к полкам, я увидал, что казаков, которые пытались было схватить хотя бы одного в плен, гонят во все ноги и вся польская кавалерия рысью идет на нас".

"Полки казачьи стояли лавою, а другие с двух сторон во флангах - в засаде. Неприятель не подъехал в должную дистанцию и довольно далеко пустился в атаку; при мне бывшие полки отвечали тем же, закричали: "ги! ги!", - как у Донских сие в употреблении, - и пустились во все ноги. Тут выскакивают в засаде бывшие с такими же кликами. Поляки так от сего оробели, что в минуту обратились в бегство, и только те были убиты и взяты в плен, которых догнали. Пленных оказалось не более 50-ти, да и убитых было мало; а раненых, которые успели, по близкому расстоянию, в свою армию ускакать, полагать надо, было много".

"Скоро за сим граф Денисов приехал со многими чиновниками ко мне, а вслед за ним спешно пришли регулярные наши полки и установились в ордер-баталию. Артиллерии велено было зажечь деревню, к которой левый неприятельский фланг примыкал. Канонада с обеих сторон была сильная. Я приказал казакам с противной стороны заскакать и зажигать дома, которые и запылали в разных местах. Мне приказано - посланных в лес, с правого неприятельского фланга находящийся, егерей наших прикрыть сзади одним казачьим полком и наблюдать действия наших и неприятеля. Егеря наши храбро шли, врассыпную, вперед; но поляки были сильнее, почему наши егеря скоро до половины побиты, о чем я донес и просил подкрепления. Прислали две или три роты мушкатеров, под командою одного майора, которому показал я место, и велел спешить. Майор был на лошади и ехал впереди. Вдруг падает перед ним бомба: пехота легла, но майор не успел сего сделать; бомба взрывается - и майор, и лошадь отброшены в разные стороны, порознь, но остались невредимы. Тут прискакал ко мне граф Денисов, остановил всех при нем бывших, велел мне быть при нем, поехал прямо к неприятелю и стал весьма в близкой дистанции, рассматривая весь строй его. Вдруг выпалили по нас из пушки картечью, которая с визгом пролетела выше наших голов. Я отъехал от графа несколько в сторону, полагая, что по одному не будут тратить зарядов, но скоро повторили то же, и картечь пролетела ближе к графу. Тогда я его убедительно просил, чтоб (он) отъехал, и что целят в него с намерением".

- Ежели трусишь, поезжай прочь! - отвечал граф".

"Я подался вперед, но в сторону. Тут выстрелили еще картечью и у лошади под графом Денисовым перебили заднюю ногу; лошадь упала всем задом, но на передних ногах еще держалась. Граф спокойно сошел с нее, пошел прочь хромая, а я, испугавшись, соскочил со своей лошади, подбежал к нему и убедительно просил, дабы он сел на моего коня, но он на сие не согласился. Адъютанты и другие чиновники прискакали к нему и привели заводскую его лошадь, на которой он и поскакал к центру войск своих".

"В это время, и как припамятываю, несколько прежде, генерал Ферзен также сражался в прямой линии сзади тех польских войск, с которыми мы сражались, и штурмовал укрепленные места, что нам было слышно по звукам выстрелов, но не было видно. Граф Денисов, близ того места, где убита у него лошадь, поставил пехоту и двинул всю линию несколько вперед. Польская конница не смела показаться: она стояла за сгоревшею деревнею, в левом своих войск фланге. Скоро наша пехота еще несколько подвинулась вперед. В сию минуту польской пехоты большая часть, и гораздо в превосходном числе против нашей, двинулась бодро, скорым маршем, фронтом на нашу. Гром пушек, пальба ружей, военные клики заглушали всех; наша пехота стояла твердо, но оную могли неприятельские фланги обойти. Усматривая сие, двинул я мой и майора Денисова, близкого мне родственника, полки вперед и атаковал неприятельскую пехоту в правый фланг. Конный егерский полк, - которого, помнится, полковой командир был по фамилии Вульф, старо-поседевший герой, - в это время летел с полком на левый неприятельский фланг; егеря и казаки, как бы соревнуя друг другу, с быстротою и мужеством врезались в неприятельские ряды и всех убивали. Поляки до последнего держались на месте и почти все пали мертвыми. При этом должен сказать я в честь их канониров, которые, быв в середине наших казаков и конных егерей, без прикрытия, еще оборачивали в разные стороны пушки свои и действовали".

"По истреблении сей неприятельской пехоты правый их фланг продолжал стоять стройно и мужественно; артиллерия действовала, а конница, за сказанною сгоревшею, но еще дымящеюся деревнею, в смешанном и расстроенном положении находилась. Генерал Ферзен, в лучшем устройстве, шел с тылу сих остатков и уже был на ружейный выстрел".