С 6 часов утра 28 февраля стрельба началась с новой силой. На Морской рядом с помещением охранной команды брали штурмом телефонную станцию (Морская, № 24), защищаемую ротой лейб-гвардии Петроградского полка, находившейся в охране этой станции. Это продолжалось не более получаса, после чего пришлось спешно очистить помещение охранной команды, так как вооруженная толпа рабочих и солдат запрудила двор и бросилась по черному ходу в помещение команды; времени хватило только выбежать по парадной лестнице на Морскую.
С этого времени моя служебная деятельность прекращается; все мои отделы уже были разгромлены и заняты восставшей чернью; в Петрограде мне делать больше было нечего, и я с одним из своих помощников решил пробраться в Царское Село, совершенно справедливо рассуждая, что там, в резиденции Государя и Императрицы, будет дан отпор восстанию и, может быть, из Ставки Верховного главнокомандующего уже даже высланы верные войска на подавление Петроградского бунта. Согласно такому решению, мы взяли направление по Гороховой к Царскосельскому вокзалу. Идти почти не было возможно; стрельба шла и вдоль улицы и из поперечных улиц; кто в кого стрелял - трудно было разобрать. В это время я не видел уже каких-либо застав, защищающих что-либо; видны были только куц. ки вооруженных рабочих, солдат и матросов, перемешанных всяким сбродом; все это стреляло, куда-то мчалось, но куда и зачем, я думаю, они сами не отдавали себе отчета. С шумом прокатили броневики, слышна была дробь пулеметов; убитых или раненых я не видал. По Гороховой с трудом, перебегая от одной подворотни к другой, можно было добраться только до Екатерининского канала, но дальше через Сенную площадь пробраться не было возможности, так как она вся была запружена броневиками, разбивающими магазины с продовольствием. Пришлось значительно уклониться вправо и выйти на Измайловский проспект. Здесь мы наблюдали следующую картину: почти весь Измайловский полк вышел безоружный из казарм и глазел на тучи жженой бумаги, летающей в воздухе, - то горел Окружный суд, а в это время рабочие и всякий сброд выходили из казарм, вооруженные кто чем: тут были и винтовки и револьверы, шашки и тесаки, попадались даже с охотничьими ружьями. Пройти прямо по Измайловскому проспекту было трудно, так он был запружен толпой; пришлось выбираться окольными путями, уклонившись сильно вправо, на Обводный канал, а оттуда уже на Варшавский вокзал, Насколько затруднительно было идти в это время по городу, видно из того, что на путь от Морской до Варшавского вокзала нам пришлось употребить около 4 часов времени. В районе вокзала было относительно спокойнее. Поезд на Гатчину отошел в час дня, после проверки пассажиров какой-то наспех сорганизованной рабочей комиссией. Мы доехали до станции Александровской, а оттуда добрались на извозчике до Царского Села.
Царское, после всего того, что пришлось увидеть и пережить и Петрограде, поразило меня сохранившимся порядком и той тишиной, которая там царствовала. Посты конвоя Его Величества стояли на своих местах, дворцовая полиция продолжала исполнять свои обязанности, и, казалось, жизнь города протекала совершенно нормально, но во всем этом все-таки чувствовалась какая-то нервная напряженность и ожидание чего-то надвигающегося, неизбежного. Это было видно по серьезным, угрюмым лицам всего служебного персонала. За отсутствием замещающего дворцового коменданта генерала Гротена я обратился к начальнику дворцовой полиции полковнику Герарди, поставил его в курс петроградских событий и спросил, рассчитывают ли отстоять Царское Село, так как, по модему мнению, восставшая петроградская чернь к вечеру появится в Царском. Герарди мне сказал, что Царское Село безусловно в безопасности, что здесь имеется верный гарнизон до пяти тысяч, который даст отпор, что Александровский дворец окружен пулеметами и что в Царском сегодня был великий князь Михаил Александрович, который уверил Императрицу в полном спокойствии и что ни ей, ни детям не угрожает никакой опасности, даже настолько, что он сам думает перевезти сюда свою семью. Вместе с тем он уговорил Императрицу отложить свою поездку с детьми в Могилев, вследствие чего назначенный на этот день царский поезд для Ее Величества был отменен. Вообще из разговора с Герарди и с другими лицами я вынес впечатление, что они не уясняют себе сущности совершающихся событий. По их мнению, все сводится к простому дворцовому перевороту в пользу великого князя Михаила Александровича. Когда я пробовал опровергнуть такой взгляд на дело, мне даже показалось, что на меня посмотрели с некоторой усмешкой, как на человека, не знающего о том, что им всем давно было известно.
Это происходило между 2 и 3 часами дня. В 12 часов ночи ожидали прибытия царского поезда из Могилева. В 6 часов я вторично был у Герарди, но застал его уже в весьма подавленном настроении; самоуверенность его уже пропала. Не было уже речи об отстаивании Царского Села, а все сводилось, по-видимому, лишь к тому, как спасти лично себя и свою семью, из чего я понял, что здесь, в Царском, рассчитывать на какую-либо опору и защиту царского престола так же нельзя, как и в Петрограде. И действительно, к вечеру, когда стемнело, из Петрограда подошли революционные толпы и начали стрельбу. Никакого сопротивления им не было оказано. Гарнизон Царского стал последовательно и быстро переходить на сторону восставших, не исключая конвоя Его Величества и дворцовой полиции. Государыня Императрица, видя и зная уже все то, что произошло в Петрограде, вышла на балкон Александровского дворца и просила чтобы никакого сопротивления у дворца не оказывали во избежание напрасного кровопролития. В городе началось то же, что и в Петрограде: разгром полицейских участков, освобождение арестованных из мест заключений, ограбление магазинов и т. п. Ожидавшийся из Могилева царский поезд не прибыл ни в 12 час. ночи, ни в 2 часа, ни в 5 утра. Распространился слух, что Государь арестован и в Царское не прибудет. Ввиду того, что в Царском оставаться дольше было незачем, да и опасно, я вместе с своим помощником подполковником Прутенским в 6 час. утра отправился пешком в Павловск, где с утра 1 марта было такое же спокойствие, как накануне в Царском. Однако часов с 12 дня уже начались аналогичные беспорядки, главным образом заключавшиеся в грабежах магазинов. Пущен был кем-то слух, что в окрестностях Петрограда скрываются бежавшие из столицы спекулянты и что есть распоряжение всех их задерживать, что вызвало ряд задержаний, ограблений и даже убийств ни в чем не повинных людей.
Я с своим помощником нашел пристанище на одной из пустых в это время года дач, где мы пробыли до 5 часов дня, после чего решили возвратиться в Петроград. Ехать куда-либо дальше из Павловска было бесполезно, так как революционная волна катилась все дальше и дальше, захватывая постепенно все новые и новые районы провинции.
Свободное копирование
