Первые шаги - 5

После успеха в газете "Наш день" я начал беготню по редакциям журналов, но стихи мне возвращали отовсюду с пометками: "В" (возврат) или "Н" (не пойдет"). Секретари редакций с кислой усмешкой принимали стихи, небрежно совали их в папки и бросали стереотипную фразу: "Зайдите через недельку... или, лучше, через две!" И с такой же кислой усмешкой возвращали рукопись:

-- Нет, стихи не подошли. Попробуйте дать что-нибудь другое!

Я уверен, что в большинстве случаев стихи мои даже не читали. Вообще, в то время в редакциях отношение к начинающим авторам было возмутительное. Гнались редакторы, за небольшим исключением, за "именами" и печатали лишь тех, чьи фамилии уже примелькались в других журналах. Редакторы, оправдываясь, говорили, что печатать начинающих -- большой риск, так как часто в редакции приносят чужие стихи и рассказы, выдавая их за свои.

-- Не можем же мы знать все, что до сих пор напечатано! А вдруг всучат чужую вещь!

Такие случаи были. Редактор "Всемирной панорамы"

Б. А. Катловкер напечатал в своем журнале рассказ Чехова за подписью какого-то проходимца, уплатив ему авансом гонорар. Когда-то известные братья Гордики продали в "Ниву" роман Ясинского[1]. В начале империалистической войны проходимец-актер Арский[2] стащил у редактора "Вечерней воскресной газеты" Блауберга тетрадку моих стихов, ранее печатавшихся в журналах, и стал печатать их за своей подписью в газете "Пятигорское эхо". В редакцию журнала "Пробуждение" какой-то провинциал прислал за своей подписью стихи поэтессы Барыковой[3], слегка изменив текст.

Любопытным любителем "литературной чужбинки" был Ипполит Павлович Рапгоф, писавший под звучным псевдонимом Граф Амори. Как-то я рылся в книжных полках крупнейшего питерского букиниста Гомулина. В магазин вошел высокий, худощавый субъект, с лихо закрученными рыжеватыми усами, в модном пальто и блестящем цилиндре, и вступил в беседу с почтительно приветствовавшим его хозяином.

-- Кто это такой? -- тихо спросил я у знакомого приказчика.

-- А вы его не знаете? Это Граф Амори. В роде писателя, но жулик девяносто шестой пробы, -- шепотом сообщил мне приказчик. -- Настоящая-то его фамилия Рапгоф. А псевдоминт этот, граф, -- я полагаю, для интересу публики.

Рапгоф происходил из аристократической семьи, был человеком образованным и преподавателем Пажеского корпуса[4]. Но не то за растление малолетней, не то за склонение кадет к педерастии, был с позором изгнан со службы. Тогда Раптгоф решил посвятить себя литературной деятельности, и под звучным псевдонимом Граф Амори начал печатать кое-где в еженедельниках маленькие рассказы. Но вскоре он убедился, что такой литературный труд не дает ни славы, ни денег. Впрочем, он более жаждал денег, чем славы. Быстро переключился на более прибыльный род литературы и стал писать порнографические книги: "История дамских панталон", "Безумные ночи Парижа" -- и так далее, в этом же роде. Книги эти он издавал сам и сдавал на комиссию букинистам, зарабатывая большие деньги. На такую "литературу" был большой спрос.

В то время много шуму наделала вышедшая в свет первая часть "Ямы" А.И.Куприна. Читающая публика с нетерпением ожидала выхода второй части "Ямы", но Куприн медлил с ее написанием. Как-то неосторожный писатель сообщил репортеру вечернего выпуска газеты "Биржевые ведомости" план второй части своей повести. План был напечатан в газете. Вскоре на книжном рынке огромным тиражом появилась книга под заголовком: "Вторая часть "Ямы" А.Куприна с предисловием. Графа Амори"[5]. Почтенный "граф" воспользовался планом, моментально, как говорится, в два счета, закончил повесть, издал ее сам и заработал немалые деньги. Читатели полагали, что повесть написана Куприным, а какой-то почтенный критик написал к ней предисловие. Куприн взбесился и собирался привлечь "графа" к судебной ответственности, но это ему не удалось. Как оказалось, Рапгоф юридически имел право выпустить такую книгу. Вся суть была в точке в заголовке перед фамилией графа. Точка устанавливала авторство именно Рапгофа. Такую же штуку сыграл Рапгоф и с писательницей Вербицкой, книги которой расходились большими тиражами. Вербицкая написала первые части романа "Ключи счастья", а Рапгоф моментально выпустил окончание романа под заголовком: "Окончание "Ключей счастья" А.Вербицкой, с предисловием. Графа Амори"[6]. И здесь точка сделала афериста неуязвимым.

В литературных кабаках Рапгоф не бывал и с литераторами никакого знакомства не вел, предпочитая компанию букинистов, которым он сдавал свои книги.

Такие плагиаторы и аферисты запугали редакторов. Во всяком случае, начинающим писателям почти не было возможности пробить непроницаемую броню, в которую были закованы редакции. Бывали случаи, когда двери редакций открывали протекции известных писателей. Так, поэт Алексей Липецкий[7] первое время ходил по редакциям с письмами Анатолия Каменского.

После успеха в "Нашем дне" мне первое время удалось лишь напечатать несколько стихотворений в "Неделе современного слова", которую редактировала симпатичнейшая и культурнейшая женщина -- Татьяна Александровна Богданович[8], и в альманахе издательства "Светает". В сущности, издательства с таким странным наименованием не существовало, но некто Гроссен, студент-юрист, одержимый зудом писательства, решил, во что бы то ни стало, напечатать несколько своих скучных рассказов, достал где-то деньги, купил стихи у Сологуба и еще у нескольких известных авторов и привлек к участию в альманахе несколько человек начинающих. В число их попал и я. Альманах вышел с какими-то необычайными декадентскими рисунками, мне был выплачен небольшой гонорар.

Весной 1908 года во всех газетах появились широковещательные объявления о выходе нового альманаха начинающих "Весна". Дело это затеял Николай Георгиевич Шебуев[9], приглашая авторов присылать рукописи. Альманах должен был издаваться на кооперативных началах, авторы должны были оплачивать занятые их произведениями страницы. Это условие не совсем нравилось уже развращенному получением нескольких гонораров поэту, у которого, вдобавок, часто не было полтинника на обед, но чем не пожертвуешь для завоевания славы! Я понес стихи в редакцию "Весны".