Наконец, поздней осенью 1945 года мы получили долгожданное известие о демобилизации. Дорога из Германии до Дальнего Востока длинная, долгая и даже опасная. При движении через Польшу, под их поезд была заложена мина, но крушения не произошло, лишь паровоз сошел с рельсов. Говорили о подозрении, что это постарались «польские патриоты», Так что, пока папа добирался до Хабаровска, навигация на Амуре закрылась и ему пришлось жить там, дожидаясь прочной ледовой дороги. По-моему, он вначале самолетом долетел до Николаевска, а затем на перекладных добирался до Херпучей.
На дворе был уже конец декабря, канун Нового 1946 года. Я был в школе на уроках, когда туда позвонили из Оглонгов и сказали, что отец уже там и с часу на час будет дома. Мы с сестрой Людой не стали дожидаться его приезда, а отправились в Оглонги пешком. Хорошо помню этот ясный морозный день, когда на полпути до цели нам встретилась мчащаяся кошевка, а в ней закутанный в тулуп наш папа. Трудно передать словами всю радость этой долгожданной встречи. Теперь вся наша семья была в полном сборе.
На следующий год мы переехали из барака на свою прежнюю квартиру, более просторную. Ежегодно ранней весной стали покупать поросенка и откармливали его до поздней осени - свое мясо, обзавелись двумя козами - Манька и Белка - хорошие, молочные козы, но сколько было с ними неприятностей, особенно с молодой Манькой. Она оказалась очень пакостливой скотиной, Вместо того, чтоб спокойно пастись, она почему-то любила посещать чужие огороды. Сколько раз мне приходилось изгонять ее оттуда, сколько нам жаловались соседи, а однажды на нее натравили собаку и та прокусила у удиравшей Манька сосок, Мы очень беспокоились, что коза перестанет доиться и будет болеть, но все обошлось - через некоторое время ранка зажила.
Вскоре с козами расстались - продали их и купили корову вместе с теленком. Не знаю почему, но покупку эту совершили довольно далеко - аж на Нижней Пашне, в поселке за 15-18 километров от прииска. Вели ее на новое место жительства целый день, делая остановки для отдыха и подкормки. За лето папа срубил прекрасную просторную стайку вместе с сеновалом. Там же жили куры и поросенок. Что и говорить: хозяйство совершенно необходимое в селе. Все хорошо, но с коровой нам крупно не повезло, Она оказалась, как говорится, очень непутевой. Во-первых доилась неважно - 6 или 5 литров молока в день летом, а что тогда говорить о зиме. Во-вторых, пакостливой оказалась почище Маньки - она страсть любила жевать тряпки. В стаде ходила плохо, все норовила спрятаться в кустах, а затем вернуться в поселок. Бредет по улице, вдруг увидит у кого-нибудь во дворе на веревке сушится белье, без страха заходит и жрет все подряд: наволочка - наволочку, рубаха – рубаху, простыня - простыню. Соседи не раз приходили к нам с претензиями, приходилось расплачиваться за ущерб. У нас самих немало пропало вещей, в том числе единственное мамино крепдешиновое платье, которое она повесила проветриться от нафталина. Мы пытались отучить скотину от этой пагубной привычки. Как-то купили, наверное килограмм красного молотого перца. насыпали его в старую наволочку и повесили на забор. Корова в это время была закрыта в стайке. Выпустили ее и она, увидев тряпку, сразу ринулась к ней, схватила зубами и принялась жевать. Перец жжет, изо рта красная пена, сама выпучила глаза, мычит утробным голосом, мечется по вагону, но „тряпку все же съела! Ну и что отучили ее есть тряпки? Ничего подобного: как ела, так и продолжала есть. Пришлось ее осенью забить на мясо.
Спустя некоторое время купили другую корову. Манька была полная противоположность первой: очень удойная и спокойная, прилежно паслась в стаде, а к вечеру возвращалась домой, извещая о своем прибытии мычанием, Ее ожидали не только мы, но и наш маленький кабанчик, который с приветливым похрюкиванием спешил к ней навстречу. Вначале я думал, что они так дружны потому, что живут в одной стайке, но однажды заметил, как тот пристроился к вымени лежащей коровы и насасывает молочко, Корова же лежит довольная и спокойно пережевывает жвачку. После этого пришлось нахала под вечер закрывать в загон, Он первое время визжал, бесился, услышав мычание коровы, но вскоре свыкся.
Один год вышла большая неприятность с сеном. Тогда многие косили его на лугах за поселком Сомня. О том, что луга кому-то принадлежат никто и не подозревал И вот, в один прекрасный день, когда стога уже стояли, явилась комиссия из Удинского колхоза и опечатала все сено, заявив, что оно накошено незаконно, на колхозной земле. Был скандал, все пострадавшие возмущались, но закон на стороне колхоза и пришлось распрощаться с запасами на зиму. Косить пришлось снова на другом месте, на школьном покосе. Уже стоял август, трава стала желтой и грубой, но без корма не остались.
Свободное копирование
