Детство
Вот в этом поселке я родился 20 июня 1947 года очень маленьким, всего 2200 грамм, слабеньким. Роды были трудные, врач Нечаев опасался за жизнь и матери, и ребенка, вообще считал, что я не жилец. Но прилагал все усилия, чтобы выходить меня. Его труды и забота моих близких помогли мне остаться в живых.
Большая часть этих воспоминаний о детских годах написана со слов моих близких. И не только родственников, но и Агнии Иннокентьевны Кокориной, которая с мужем жила вместе с нашей семьей в одной квартире до 1963 года.
Первый год в нашей семье жила моя бабушка Клава – мать моего отца. Маме надо было работать, она прибегала домой покормить меня грудью и снова убегала в школу. Благо наш дом был совсем рядом со школой. Бабушку я не помню, помню лишь её старинную фотографию, где она сидит со своими детьми на общей фотографии. На этой фотографии её голова повязана белым платочком. Потом мне её младшая дочь Ольга объяснила, почему платок всегда был на голове её мамы. Однажды у неё на голове стали образовываться фурункулы, голову пришлось постричь наголо. После фурункулов остались рубцы и волоса отрастали с проплешинами. Вот поэтому бабушка и носила всегда платки на голове.
На следующий год бабушка уехала и за мной стала ухаживать знакомая женщина. Фамилия её была Дрожжина, но все звали её Женя Цо, потому что она часто повторяла «цоб тебе», так как была хохлушкой. Ухаживать за мной она приходила из дома в дневное время.
Рос я как все обыкновенные дети. В год начал ходить, а вот когда стал разговаривать, не знаю. Ел плохо, накормить меня была целая проблема. До 4-х лет сосал соску, пока за этим занятием меня не увидел врач Нечаев и не отобрал, заявив родителям, что они ходят вырастить из меня идиота. До сих пор не знаю, как связано сосание соски с умственным развитием. Но я потом в шутку говорил родителям, что если бы у меня вовремя отобрали соску, я стал бы гением.
Жили мы очень бедно. Квартира для двух семей была общей площадью около 60 квадратных метров. В нашем распоряжении были кухня и комната. Кухня размером побольше, ведь там стояла кровать бабушки, пока она жила у нас. Из мебели было еще две кровати в спальне, стол и потом появился шифоньер. И обеденный стол на кухне. В углу на кухне был рукомойник. Вот и весь нехитрый интерьер квартиры. Чуть поменьше была кухня у Кокориных, за плитой стояла кровать, где спала тетя Агнии Иннокентьевны Елена. Вот о ней чуть поподробнее.
Была она уже старая, сморщенная, невысокого роста, как все Волковы (это девичья фамилия бабы Аги), похожая на бабу Ягу. Очень сварливая и похоже, злая на все человечество. Но меня она очень любила, и я для неё был настоящей отрадой. Я тоже любил эту несчастную женщину, у которой единственный сын погиб на фронте.
Был еще один жилец в квартире – кот Пушок, и еще один – собака Шарик - на улице. С Пушком связан случай, когда я на свой день рождения (мне исполнялось 4 года) решил разнять дерущихся Пушка с соседским котом. На память об этой услуге у меня остался большой шрам на правой руке.
В детский сад я практически не ходил. Ходил буквально несколько недель, мне там не нравилось, я не мог уснуть в «тихий час» и ходить на горшок по расписанию. Да к тому же часто болел. Поэтому меня оставили дома, тем более что уже не требовался постоянный контроль. Не всегда уроки, которые проводили мама и тетя Ага, как я звал нашу соседку, проходили в одно и тоже время, и кто-то из них был дома в течение дня и мог присмотреть за мной. Кроме этого, у нас жила еще младшая мамина сестра Нина, которая училась с 5 по 10 класс в нашей школе, и она всегда могла проконтролировать, чем я занимаюсь. Да я и не был шалуном, требующим внимания.
Игрушек у меня не было. Была какая-то сшитая чьими-то руками небольшая кукла, потом появился пластмассовый конь. Отец из тоненьких ивовых прутьев сделал мне сани, для того, чтобы я мог в них запрягать своего коня. Сани были как настоящие, только в значительно уменьшенном размере. Так что я уже в раннем возрасте научился запрягать лошадь в сани. И какая у меня была трагедия, когда этот конь у меня сломался. Вернее, сломал его я сам. Когда мои родители и соседи ушли в кино на вечерний сеанс и оставили меня одного, с наступлением темноты я испугался. И чтобы отогнать неизвестно кого, стал стучать этим конем по столу. И после одного из ударов конь лопнул на две половины. И когда родители вернулись, они застали меня горько плачущим. И от испуга, и от того, что у меня не было коня. Но потом отец очень аккуратно склеил две половинки. Еще я любил петь во все горло, «аккомпанируя» себе на баяне, которым был чемодан. На нем я нарисовал мелом клавиши. Любимой песней была «В Москве в отдаленном районе, двенадцатый дом от угла, красивая девушка Тоня согласно прописке жила». Узнал буквы алфавита и читать я научился еще до школы, но писать не мог.
