14.Лихое застолье
Следующий день тоже праздничный, но без парада и шумной демонстрации, без суеты и оркестров. Так, наверное, и задумано, чтобы люди могли от всего этого хорошо отдохнуть.
Общего подъема в экипаже нет, каждый встает, когда захочет. Главное - не опоздать к завтраку. Сегодня, как и вчера, будут побольше порции масла и сахара, не будет только на обед вина и пирожных. Но интересно другое - многие местные ребята останутся дома, так кому же они оставят свои порции после той злосчастной ночи?
Едва по команде дежурного офицера остатки взвода уселись за стол, как Колик Усанов объявил, что все лишние порции уже поделены: три из них берет Черный, а он, Вовчик и еще некоторые из его друзей по две.
- Ты вот что, Усанов, - неожиданно вмешался Черный, - растолкуй ребятам, чьи пайки ты сам берешь. Остальные как-нибудь и без тебя разберутся.
Колик растерялся, занервничал, но тут же нашелся:
- А я за кого угодно могу взять!
- С чего бы это, кто ты такой, чтобы всеми распоряжаться? -загалдели ребята, сразу заметив маленький сбой в отношениях Усанова с Черным. - Порядок, так порядок. Кто конкретно тебе оставил?
- Хотя бы... хотя бы Кулиш.
- Не иначе, как он хочет тебя поблагодарить, что ты его уродовал больше всех, да? - подал голос невозмутимый Миша Бурштейн. -К тому же он мой друг и при свидетелях он оставил все мне.
- Тогда за Картова, - хмыкнул Колик.
- А пойти никуда не хочешь? Толик все отдал мне. Хочу - сам съем, нет - отдам кому угодно, только не тебе, понял? - расхрабрился за компанию Алешка.
- Ты, шмакодявка, заткнись! Не лезь, где тебя не спрашивают, а то как врежу! - Колик замахнулся на Алешку.
- Усанов! Сядь на жопу и не дергайся! Значит, так: мне лично пайку оставил Фимка Филь. Никто здесь чужого больше не возьмет! Всем ясно? Но если кто-то протянет нечестную руку, пусть знает, что будет отвечать перед всем взводом. Всех предупреждаю! - Черный подвел черту под затянувшимся дележом.
Плотно, по-праздничному, позавтракав, побрели к морю на Ланжерон. Погода стояла дивная - солнечная и теплая. Ночной шторм оставил на берегу кучи мидий и морских водорослей.
- Эх, такое добро пропадает! - у Коли Грохотова недавно появилась подружка, у которой он уже успел продегустировать фирменные одесские блюда, в том числе плов из мидий. - Это же такая вкуснота!
- Что? Эти самые ракушки?
- А ты попробуй, тогда скажешь!
Каждый выбрал себе моллюска, раскрыл створки. Мидия - желтое студенистое тело - пахла морем. Стали пробовать, кто-то выплюнул, другим удалось съесть. Сошлись на том, что, окажись на необитаемом острове, лопали бы за милую душу.
Неожиданно Вовчик дернул Алешку за рукав:
- Давай приотстанем. У тебя от стипендии что-нибудь осталось? Да? Тогда порядок! Тридцатку сможешь дать? За нас двоих.
Вовчик рассказал, что ночным поездом в Молдавию поехал Игорь Ведерский. За вином. Он взял с собой двадцатилитровую канистру. Вернется к полудню попутным товарняком. Поэтому сразу после обеда, захватив оставшиеся пайки и что-нибудь мясное на закус, все участники соберутся в нашем кубрике. Никто другой знать об этом не должен.
Тайная вечеря собрала поначалу лишь шестерых апостолов. Им предстояло одолеть двадцать литров крепкого крестьянского вина.
В таких компаниях никогда не возникает вполне естественный вопрос: а надо ли вообще в одночасье расправляться со всей винной наличностью? Не лучше ли растянуть это божественное наслаждение на несколько дружеских застолий, употребляя каждый раз ровно столько, сколько требуется для расслабления, товарищеских откровений и искреннего веселья?
Увы, реальная установка редко согласуется с идеальной. Это была одна из начальных стадий познания жизни, именуемая молодежным экстремизмом, когда доминирует принцип: "Все или ничего!".
За отсутствием стаканов пришлось полазить по тумбочкам в поисках банок. Их обнаружилось множество, остановились на пол-литровых.
Вино, более похожее на густой сок перезревшего черного винограда, сладкое и ароматное, пилось легко.
Первый тост за революцию выпили лихо, одним залпом, до дна. Тут возник второй - за флот, флотоводцев и в целом за морскую службу. Тоже до дна.
Кто-то постучал в дверь, сначала робко, потом настойчивей. Банки мгновенно исчезли со стола. С широкой улыбкой ввалился Феликс Кравцов, старшекурсник, красавец парень с пышными гусарскими усами, певец и гитарист, душа курсантских вечеринок.
... Города, конечно, есть везде,
Каждый город чем-нибудь известен,
Но такого не найти нигде,
Как моя красавица Одесса!
Входная дверь снова надежно задраена. Феликс, оставив гитару, с удовольствием пьет штрафную, всячески нахваливая божественный нектар. К гитаре тянется Колик Усанов, произвольно дергая случайно попавшие струны, он гнусаво затягивает:
... Новый год, Москва во мраке спит,
Колючей проволокой весь лагерь обнесен...
- Цытъ! Не расстраивай инструмент. Из тебя гитарист, как из моей задницы флейта!
Феликс берет мощный аккорд:
В Кейптаунском порту,
С какао на борту
"Жанетта" поправляла такелаж.
Но прежде, чем уйти
В далекие пути
На берег был отпущен экипаж...
- Ну теперь все вместе! ... Идут, сутулятся, Вливаясь в улицы, И клеши новые ласкает бриз. Ха! Ха!
По экипажу прокатывается не очень дружная, немного пьяная, но задорная песенка.
Идет по кругу банка за настоящую морскую дружбу. Лирический настрой требует душевной песни. Феликс красиво, с глубокими переживаниями исполняет трогательную балладу про старого моряка, которая рассказывает о дальних странах, о тяжкой моряцкой доле и жестокости корсаров. Последняя строфа зажимает певцу горло, он смахивает неожиданную слезу:
... А рядом с кругом с надписью "Медуза"
Безмолвным трупом плавал старый Джон...
Старика очень, до слез, жалко. Выпили за его память.
Обиженный Колик упрямо тянется к гитаре, ему не терпится всем поведать,
... Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы...
- Будет тебе тоску нагонять, сегодня ведь праздник! Феликс ударяет по струнам:
... Одену шляпу я,
Сбегу по трапу я,
Махну в Анапу я -
Там жизнь легка...
Именно на Анапе все закончилось - постепенно отключались сознание, память и ноги. Зато резко обострилось ощущение вселенской любви, ко всему и ко всем.
- Ты, Вовчик, правильный парень и хороший кореш. А помнишь, как Шуляк за гуся на нас вызверился? Надо было его на Дерибасовской выпустить, во смеху было бы! Только пацанов не надо больше лупить. Вы их, они потом вас, так и будем все время драться. Ты сильный, Колька Черный еще сильнее, но он же не дерется!
- Ему нельзя. Он сразу убить может. А потом он командир и за такие дела посадить могут. Это все Колик, зараза, придумал. Мне потом самому всех жалко было. А ты сам его не бойся, если что я ему рога пообломаю... Он, дешевка, из себя блатнягу строит...
Друзья пьяно облобызались.
Больше стакана легкого вина Алешка ранее не пил, а тут...
Смертельно захотелось спать, но встать не удалось - ноги отказали напрочь. До койки довел Вовчик, но вскарабкаться на верхнее место он помочь уже не смог.
- Да вы, ребятки, совсем повеселели, неужто уже наелись? -Черный одной рукой поднял Алешку высоко над полом и уложил на кровать, другой удерживал Вовчика.
- Сам дойдешь, или тоже как маленького укладывать? Шатаясь и с трудом удерживаясь за высокие кровати, Вовчик добрался до своего места и мгновенно уснул.
Ворочаясь на высокой кровати, Алешка как-то неловко, лицом вниз сверзился на пол. Это вызвало у него прилив неудержимого хохота.
- Хочу еще раз! И все! Не подсаживайте никто! Сам хочу!
С трудом вскарабкался, вытянулся на кровати, и, перекатываясь как полено, полетел вниз. Смеху поубавилось - из носа и рассеченной губы сочилась кровь. Подниматься расхотелось.
- Говнюки, салаги, такое добро переводите! Эти обложились, все изгадили вокруг, а тот уже с побитой мордой валяется! Подрались, что ли?
Несомненно, это был чеканный голос старлея Дмитриева. Он и сам всегда был красив - ухоженное лицо, волнистые, аккуратно зачесанные волосы, белоснежная сорочка. Непревзойденный чтец-декламатор на всех училищных вечерах.
- Чтобы через десять минут все было чисто. Остатки вина конфискую. Этого, - офицер указал на Алешку, - показать врачу. А, впрочем, лучше вытрите ему сопли и пусть проспится. Флот позорят, салаги.
Алешка проспал до утра. Ох, лучше было бы не просыпаться! Болело все - голова, тело, подбитый глаз, распухший нос, рассеченная губа. Рот вообще не раскрывался, тошнило, перед глазами все плыло.
С трудом сполз с кровати и тут же сел на пол - ноги не держали.
Подошел Черный, он был как стеклышко - свеж, бодр, даже весел.
- Потихоньку дойди до туалета и, никого не стесняясь, сунь два пальца поглубже в глотку, сразу легче станет. Кое-кто еще вчера так сделал. Некоторым, правда, это и не понадобилось, они прямо здесь опростались и всю ночь полы драили. Если хочешь, я тебя провожу.
Черный схватил Алеху в охапку, легко сбежал с ним по крутой лестнице и отнес его в дальний угол двора.
Процедура оказалась не из приятных, но вполне терпима. Тем не менее, Алеха сто раз поклялся сам себе, что этой заразы в рот более никогда не возьмет.
На всякий случай Черный крепко держал обвисшее тело за брючной ремень:
- Тут ты прав, пить с умом надо, без перебора, не жадничать. Наука тебе хорошая будет, не гоняйся за старшими, пока силенок не поднабрал. Раз - другой со всеми так бывает, иначе ведь и пить не научишься. А теперь двинули в умывальник.
Ледяная струя освежила, в голове чуть прояснилось, потверже стали ноги. Не одеваясь, прямо в нательном белье пошли в изолятор, где Феня щедро разукрашивала зеленкой сразу группу бойцов: без драки праздник все-таки не прошел.
На ее обычный вопрос, кто же так тщательно отделал Алешку, раздалось невнятное мычание, что она вполне логично растолковала, как нежелание выдавать друзей.
- Оно и правильно - сегодня подрались, завтра помирилась.
И от души наложила ему на все подозрительные места двойной слой зеленки. Не замазанными у Алехи оставались только глаза.
Боевые травмы, причем тоже на лице, оказались и у Вовчика. Остальные апостолы обошлись без видимых потерь. Опыт - великая сила.
Завтрак пришлось пропустить, о еде не хотелось и вспоминать.
Первой была физика.
- Ну, как отпраздновали, отдохнули, орлы боевые? - Заморокин обвел взглядом класс. Улыбнулся. - Кое-кто славно погулял. Молодцы! Ну, красавчики, поднимитесь. Вот что, друзья, вы оба мне сегодня не нужны. Ни черта вы в таком состоянии не поймете. В экипаж, марш! И нигде не шляться, спать!
Лучшего подарка придумать было бы невозможно.
