Наконец, ледяной плен позади, и мы снова закачались на мертвой зыби — теперь уже в Беринговом море. Радовались все — даже те, кто не переносил качку. «Лучше качаться и болеть на поверхности, чем спокойно идти ко дну», — сказал завхоз экспедиции и недвусмысленно перегнулся через борт.
Прошло несколько дней. Показались белые сопки мыса Олюторка. Они, как призрак, повисли над голубым горизонтом — будто горы без оснований.
— Может, это мираж? — спросил я у капитана.
— Нет, дорогой друг, это реальная земля, и вот смотри — в лоции имеет свой опознавательный силуэт. Видишь подпись — «Олюторка»…
Итак, первый этап пути завершен благополучно. Не доходя шести-семи километров до берега, «Смоленск» отдал якорь. Идти ближе к берегу опасно — мелко. Теперь предстояло при помощи корабельного катера и двух рыбачьих кунгасов выгрузить самолеты и запчасти.
Но эта простая на первый взгляд операция поставила перед участниками экспедиции и экипажем столько неразрешенных задач, что порой люди просто не знали, как поступить. Выгрузить неуклюжие фюзеляжи с палубы на катер или кунгас при помощи лебедки и стрелы было нетрудно, но когда с грузом подходили к берегу, обледенелому и дикому, высокий накат ежеминутно грозил накрыть зеленым гребнем или перевернуть деревянный кунгас.
Недалеко от воды, у края приливной полосы, стоял небольшой деревянный домик. С корабля его даже не было видно. Жили в нем несколько промысловиков-зверобоев. Они выходили в море за нерпой на длинной, узкой, похожей на челн лодке. Мы часто пользовались ею для сообщения между берегом и катером — катер не всегда мог подойти вплотную к берегу. Каждый рейс на этой валкой посудине сопровождался для любого из нас весьма неприятными ощущениями. Приходилось балансировать, размахивая руками, чтобы не потерять равновесия. Лодка была такой неустойчивой, что трудно было понять, каким образом можно выходить на ней в море на охоту за морским зверем.
Каждое утро груженый катер и небольшой деревянный кунгас отходили от корабля к берегу. За ночь чистая вода покрывалась коркой льда, и нам приходилось разбивать ее баграми, стоя на носу катера. К счастью, почти всю операцию по выгрузке самолетов удалось провести в штилевую погоду, когда тонкий ледок не давал подниматься волне.
Скоро подул сильный ветер, и нам пришлось очень туго. Целый день работали, собирая самолеты. Я снимал, как в лютую стужу летчики и бортмеханики, техники и мотористы, не жалея ни сил, ни здоровья, готовили машины к полету на льдину.
В маленьком домике на берегу не было места для ночлега, поэтому на закате, когда уже было трудно работать, все возвращались на корабль. И так каждый день.
Пока была штилевая погода, корабельный катер подходил вплотную к закраине берега, и можно было легко спрыгнуть с него прямо на берег. Но когда началась пурга, поднялся высокий накат, и для того, чтобы попасть на катер, приходилось сначала садиться в рыбачий челн, а затем выжидать время между высокими волнами и прыгать на катер. Этим руководили два местных рыбака. С удивительной ловкостью они переправляли нас утром с катера на берег, вечером — с берега на катер.
Каждый раз, когда я с аппаратурой балансировал в челне над кипящей студеной водой, мне становилось не по себе — одно неосторожное движение, и прощай вся моя экспедиция. Ведь если утонет аппаратура… Но об этом не хотелось думать.
Однажды, когда я ждал своей очереди для переправы, челн недалеко от берега накрыло огромной волной, и все пассажиры вместе с перевозчиками оказались в ледяной воде. Мне ничего другого не оставалось, как снять этот эпизод, со стороны казавшийся смешным. Одетые в меха и валенки, летчики барахтались в воде, как слепые котята, пока с берега баграми и веревками их не перетаскали на сушу. Тридцатиградусный мороз моментально сковал одежду, и «купальщиков» отнесли в рыбачий домик оттаивать. Когда с ними управились и вылили воду из челна, очередь дошла до меня. Пока канителились, стало значительно темнее, а волны, как мне показалось, стали выше и злее. Что делать? Вдруг накроет еще раз? Рисковать аппаратурой нельзя. И я решил камеру с пленкой на ночь оставить в домике у рыбаков. Но всю ночь мне снилась переправа, и что я несколько раз тонул вместе с аппаратурой…
Утром, наскоро позавтракав, я отправился на берег. Дул резкий ветер, в сторону берега катились длинные, тяжелые валы. Катер, подгоняемый ими, шел рывками. Не доходя до берега метров тридцать, он бросил якорь. Надо было ждать рыбаков с челном. Мы видели, как несколько раз они пробовали выскочить на волну. Но неудачно. Волна все время накрывала лодку у самого берега.
Неудача за неудачей. А мы все ждем и ждем, стуча зубами от пронизывающего до костей ветра. Наконец рыбакам удалось прорваться, и они подрулили под катер. С большой осторожностью, балансируя, как в цирке, расселись мы по местам. Я ни минуты не сомневался, что буду в воде. Невольно вспомнилась Волга — Крещение, большая-большая прорубь, и я с веревкой на поясе ныряю в черную ледяную дыру. Брр… Высокие валы — зеленые и прозрачные, — поднимая и толкая корму, почти накрыли нас. Проплыв, мы уже решили, что все в порядке, как вдруг на нас обрушилась шипящая громада с пенным гребнем. Откуда она взялась? Непонятно. Зеленая стена накрыла нас, и мы очутились в воде. Вначале я даже не ощутил ледяной воды, просто провалился куда-то…
Наше счастье, что меховая одежда не сразу намокла. Мы, как пробки, выскочили на поверхность. Я пробовал плыть. Теперь сам очутился в положении слепого котенка. В этот момент нас подхватила другая волна, еще больших размеров, и с размаху выбросила на мокрую ледяную гальку. Пока я поднимался на ноги, одежду мою прихватило морозом, и я так и не сумел сделать ни одного шага…
Я сидел у раскаленной докрасна печки и не спускал глаз с камеры, лежащей в противоположном углу. Как это мне пришло в голову оставить ее вчера здесь?
Наконец самолеты собраны и стоят рядом на снежном поле у подножия невысокой сопки. Назначенный на завтра вылет пришлось отменить. Барометр предостерегал.
К вечеру белый ураган достиг такой силы, что мы пожалели, что собрали самолеты. Резкий порывистый ветер рвал на крыльях перкаль, а измученные, с обмороженными руками летчики и техники не успевали тросами крепить самолеты. Несколько раз лопались причальные тросы. И только благодаря нечеловеческим усилиям экипажа, ценой обмороженных рук и ног, простуженных легких удалось спасти машины и выстоять бешеный натиск ледяной пурги.
Начальник летной группы капитан Каманин терпеливо ждал хорошей погоды — от этого зависел успех всего мероприятия.
Пурга свирепствовала несколько дней и так же неожиданно, как началась, — кончилась. Выглянуло солнце, и все преобразилось и засверкало. Но метеосводки лететь не разрешали.
15 марта… «Иды марта»…
…Сегодня удивительно хорошая погода. Чистое небо, ослепительный снег и бирюзово-зеленое море… Я сел на катер и поплыл к берегу. Не доходя до берега, оглянулся на наш корабль и… обомлел: корабль отделился от горизонта и повис в воздухе — большой, увеличенный в несколько раз… А вечером, когда алым цветом окрасились сопки и спокойное свинцовое море приняло розово-сиреневый оттенок, ярко-красное солнце, не дойдя до горизонта — до линии моря, — как бы проскользнуло в невидимую щель…
Ночью небо здесь далекое-далекое — каким оно будет за Полярным кругом?..
Свободное копирование
