Балаклава

  -- БАЛАКЛАВА

   Занимаясь, по существу, крупномасштабной гидрогеологической съемкой Севастопольского района я опробовал до сотни карстовых источников, родников, скважин. И все время из головы не выходила мысль о субмаринных источниках. Ну да, определил их дебит в прошлом году, но этого мало. На защите отчета наверняка спросят - ваш оригинальный метод оценки дебита весьма хорош, но как можно проверить результаты? Должен же быть еще какой-то другой способ, альтернативный.

   В принципе идея такого метода была мной продумана. Была она проста и очевидна. Любой пресный субмаринный источник, наконец, речка, впадающая в море, обязательно образуют зону распресненной воды. Размеры такой аномальной зоны определяются главным образом расходом пресной воды. Чем больше расход пресной воды - тем больше зона распреснения. Зная расход воды, можно по уравнению подсчитать не только площадь ареала распреснения (аномалии), но и градиенты солености и температуры внутри аномалии. А что если попробовать решить обратную задачу - по размерам аномалии и измеренным градиентам оценить расход пресной воды источника? Для решения задачи нужно было провести опробование по сетке ареала распреснения, то есть провести еще полевые морские работы.

   А между тем лето кончилось. Девушки мои уехали учиться, и я остался без помощников. В сентябре подвернулась командировка в Севастополь. В городе начались перебои с пресной водой и меня вызвали в комиссию горисполкома. Как водится, заседание превратилось в говорильню. Помочь в моих работах горисполком не мог или, скорее всего, не хотел лишних хлопот. После совещания подался побродить по городу и забрел на Владимирскую горку. На одном из зданий, находящегося прямо против Владимирского собора увидел скромную табличку "Гидрографическая служба Черноморского флота". Не долго думая, толкнул дверь и очутился перед вооруженным матросиком, охранявшим это военное учреждение и молоденьким лейтенантом. Красная повязка на рукаве лейтенанта гласила - дежурный.

   - По какому вопросу?- коротко осведомился лейтенант.

   - Вопрос довольно сложный. Вот моя командировка в Севастопольский горисполком. Но там мне посоветовали обратиться в военную гидрографию.- это была святая ложь, но лейтенант вряд ли станет проверять эту ахинею.

   - Так вот. Мне бы надо переговорить с Вашим начальством и притом незамедлительно. Командировка у меня на один день.

   Лейтенант снял трубку телефона и что-то коротко доложил. Что я не расслышал. Видимо получив добро, коротко приказал матросику - Проводите! Матросик сопроводил меня на второй этаж, юркнул в какую-то дверь и через секунду распахнул ее - Проходите! Я оказался в сравнительно небольшом уютном кабинете, на стенах которого висели карты, старинные барометры, морские компаса и прочая морская атрибутика. Из-за стола поднялся невысокий седоватый человек с погонами контр адмирала и коротко представился Лев Иванович Митин. Слушаю Вас.

   Так я познакомился с начальником гидрографической службы Краснознаменного Черноморского флота. Много позже я узнал, что этот замечательный человек был еще и ученым, кандидатом географических наук, избороздил все океаны Земного шара, проводил исследования в Антарктиде, Средиземном море и северной Атлантике.

   Минут десять я вдохновенно излагал адмиралу перспективы изучения субмаринных источников у мыса Айя. Намекнул на возможности улучшения водоснабжения города Севастополя (соответственно и для всей базы флота), так как прекрасная пресная вода в этом месте бесполезно стекает в море. Сказал и о том, что институт наш совершенно сухопутный и никаких плавсредств не имеет. Проект, на который выделены деньги через год кончается, и если я не докажу реальную значимость исследований, государство денег геологам больше не даст. Так что единственная надежда теперь на помощь доблестной военной гидрографии.

   Лев Иванович выслушал не прерывая. Когда я замолчал, задал единственный вопрос: Большой гидрографический катер (БГК) вас устроит? Я понятия не имел, что представляет собой БГК. Решил, что это что-то вроде переоборудованной шестивесельной корабельной шлюпки (а надо сказать, что такие шлюпки обладают отличными мореходными качествами и очень устойчивы на волне) и бодро согласился - да вполне устроит.

   Адмирал нажал кнопочку на столе. Вмиг появился дежурный офицер. Капитана первого ранга имярек ко мне! Есть. Тут же появился капраз.

   - Этому геологу выделить БГК на две недели. Оформить выход в море и судовую роль с учетом пребывания геологов на борту. Задание и объем работ он вам сформулирует. Все свободны!

   Капраз привел меня в свой кабинет. Уточнил район работ. Потом куда-то позвонил и сказал: Вам выделяется БГК номер такой-то. Когда планируете выйти в море?

   - Через трое суток. Надо подготовить приборы, выписать командировки в Энске.

   - Хорошо, через трое суток подъезжайте прямо на пирс такой-то. Капитан БГК будет предупрежден, что это приказ адмирала. Можете сразу грузиться и выходить в море. Да, еще одна просьба - копию результатов Ваших работ передайте в штаб гидрографии на имя адмирала.

   Я, конечно, пообещал это сделать и вышел на улицу совершенно обалделый. Мгновенное решение всех моих транспортных проблем. Никакого намека на оплату расходов (эксплуатация судна, горючее). Такое бывает только в сказке. Перекрестился на Владимирский собор - усыпальницу четырех адмиралов и попросил их и Господа - только бы все не сорвалось! Только бы все прошло по плану!

   В Энске сразу развил бурную деятельность. Прежде всего, сообщил директору о возможности халявных работ. Выбил приказ на командировки. Договорился с Валентином Павкиным, чтобы он принял участие в экспедиции (все-таки не мой отдел) и он бы к сроку подготовил водолазное снаряжение, под завязку забил акваланги. Валентин предложил взять в помощь Валеру Атаманова, который уже работал с нами в Ласпи. Согласился. Потом в коридоре меня поймал завотделом и стал слезно просить взять с собой его жену Зину. Мол, она гидрогеолог, кандидат наук и готова делать все, что скажу, даже кашеварить. Я его понимал. Отчего бы не устроить жене бесплатную прогулку по морю, типа круиза. Даже не бесплатную, а оформить ей командировку. Портить отношения не хотелось. Да и готовить еду было некому. Но я предупредил - если будет возникать - тут же ссажу на берег. Так уж случилось, что морскими работами занималась только моя лаборатория. И в летний период вечно навязывали в полевой отряд то чью-то жену, то чье-то чадо. Не взять их - сразу нажить врагов, чего не хотелось. В институте то я работал всего третий год, но знал, что любое НИИ - гадюшник со своими кланами, сплетнями, интригами. Что почти все сотрудники стучат друг на друга, а попадающие в мой отряд могут быть засланными казачками. Ну и пес с ними - надо делать свою работу, а сопутствующее дополнение просто не замечать.

   В назначенный день машина со сборной командой остановилась на КПП. У меня проверили документы и показали, как подъехать к нужному пирсу. Ровно в девять ноль-ноль машина остановилась у трапа. Надо было показать морякам, что и геологи умеют быть точными. БГК оказался вовсе не шлюпкой, а довольно большой посудиной с экипажем в шесть человек. На трапе меня встретил капитан, довольно пожилой моряк в военной форме, но без погон. С борта на нас глазела также непонятно одетая команда. Как понял, весь экипаж - вольнонаемные, а капитан - отставник. Он сходу мне доложил, что БГК готов к выходу, вроде как я начальник рейса, или, по меньшей мере, родственник адмирала. Видимо, капраз его строго проинструктировал.

   Пятая и шестая каюты свободны, сказал капитан. Вы можете их занимать. Вот это да! Я и представить себе не мог, что это суденышко столь комфортабельно. Быстро, с помощью матросов, перегрузили оборудование из машины в БГК. Правда, акваланги мы им не доверили - перенесли и уложили на палубе сами на расстеленные спальные мешки. Легочные автоматы - штука нежная. Её легко повредить при ударе, а запасных у нас не было. В чисто вымытых каютах с двухъярусными койками бросили свои рюкзаки и сумки - распакуем потом. Затем поднялся на палубу и кивнул капитану: все можно отдавать причальные концы. Что и было немедленно сделано. Причал начал медленно удалятся. Неужели свершилась мечта идиота? Столько лет я мечтал о нормальной посудине, приспособленной к прибрежному плаванию, и вот плыву на ней. Не во сне, а наяву. И нет проблем ни с ночлегом, ни с горючкой, Нет проблем и с треклятыми погранцами. Над нами ласковый бриз полощет хотя и потрепанный, но настоящий военно-морской флаг.

   Чуть позже оказалась, что не существует и еще одной проблемы - питания. На палубе ко мне подошла симпатичная женщина средних лет и представилась коком. У нас питание платное, по рупь двадцать с человека в день. Если будете питаться вместе с командой, то придется заплатить. Господи! О чем речь? Конечно с командой. Я полез в карман за деньгами, но она меня остановила. Продукты мы уже закупили. В конце рейса, сколько дней мы пробудем в нем и заплатите. Кто знает цены тех лет, поймет, что трехразовое питание за такую цену даже в студенческих столовых было не найти, а тут и готовить не надо. Да и Зину я могу загрузить другой работой, хотя бы в качестве коллектора.

   БГК неторопливо вышел из бухты и стал огибать Гераклейский полуостров. Скорость была небольшая 6 -7 узлов. Погода стояла идеальная - полный штиль. На баке накрыли стол, и мы позавтракали на палубе, одновременно любуясь живописными скалами мыса Фиолент. Настроение не испортила парочка снарядов пронесшихся над головой. Южнее мыса был артполигон и береговая батарея лениво по нему постреливала.

   К мысу Айя подошли часа через полтора. Капитан наотрез отказался подходить к берегу ближе 500 метров. Никакие уговоры не помогли. Пришлось спускать шлюпки, грузить на них наши приборы и на веслах идти к береговому обрыву. Поработали мы славно, но за полдня, конечно всю программу не смогли сделать. Возвратились на БГК и стали держать военный совет. Возвращаться в Севастополь - опять делать огромный крюк, огибая Фиолент. Я уговорил капитана зайти на ночевку в Балаклаву, благо это совсем рядом. Разрешения на стоянку в Балаклаве у нас не было, но мы решили туда прорваться. У входа в бухту нас пытался остановить пост СНИС. Оттуда непрерывно сигналили, а потом начали частить морзянкой. "Да ответьте же им что-нибудь!"- сказал я капитану. "А чем?- ответил капитан. - Рация у меня давно не работает. Даже если бы и был фонарь Ратьера - пользоваться им никто не умеет". "Так могут же обстрелять!"- волновался я. Не посмеют - флаг то наш они видят, да и посудину нашу все тут хорошо знают. Кончилось тем что, подойдя вплотную к входу в бухту, капитан покрыл дежурных на СНИСе отборным матом. Со СНИСа ответили в том же духе. Вот вам и универсальный язык общения. Взаимопонимание было найдено и мы беспрепятственно вошли в бухту.

   Войти то мы сумели, а вот дальше возникла проблема. Швартоваться было просто негде. У причалов, как кильки в банке плотно стояли военные суда и подводные лодки. Да, "паркинг" здесь был дефицитным. Стало понятно, почему СНИС не хотел давать добро на вход. Полчаса мы крутились в центре бухты и дождались своего. От городской набережной отвалил какой-то буксир, и мы тут же пристроились на освободившееся место. Где этот буксир потом приткнется, нас не волновало.

   Что меня больше всего поразило при швартовке - так это высота стенок причала. Они поднимались над водой всего на полметра. Ну, может чуть больше. Уникальность Балаклавской бухты в том и состоит, что волнения там никогда не бывает. Извилистый вход надежно защищает акваторию бухты от проникновения морских волн. Считается, что ее описание есть у Гомера: "В славную пристань вошли мы, ее окружали утесы...".

   Матросы вытащили на берег какой-то кабель и подключили судно к электропитанию. На БГК зажегся яркий свет. Кажется, там же заправились и пресной водой. Все предусмотрено, комфортабельный ночлег обеспечен. К этому времени уже стемнело.

   Я спрыгнул с трапа на набережную и был изрядно удивлен - толпы народа, яркая иллюминация. Между тем никаких пролетарских праздников на календаре не было. Как быстро выяснилось, в этот день в городе было традиционная колхозная ярмарка. Чуть поодаль стояли грузовики с овощами, фруктами и прочими дарами Крымской земли. На набережной начали разворачивать аппаратуру сразу несколько самодеятельных оркестров. Один из них расположился метрах в 30 от нашего БГК. Через некоторое время к нам подбежал страшно озабоченный парень. Ребята, Вы моряки, так помогите нам разобраться с вашей электрикой. Мы не можем подключить динамики, гитары и прочие инструменты. Они сунулись в туже тумбу, где уже был подключен был наш кабель. Поскольку я в этом деле мало что понимал, а дежурный матрос на катере умел включать только свой стандартный разъем, пришлось позвать Валеру Атаманова, профессионального инженера-электрика. Тот хмыкнул, что- то вроде реплики Коровьева из бессмертного романа Булгакова Мастер и Маргарита: Подумаешь, бином Ньютона! Взял отвертку и в два счета разобрался с ситуацией; Вот фаза, вот ноль, вам сколько надо? 380 вольт или 220? Ну, так получите искомое. Ошалелый музыкант включил свои музыкальные прибамбасы - все работало. Через минуту нас затопило бравурной музыкой последних шлягеров с соответствующими децибелами. Однако этим дело не кончилось. В перерыве, пока мы отдыхали от децибелов, этот же парень притащил целый мешок отборных фруктов в качестве платы за техническую помощь. Валера гордо отказался от даров, с опять-таки хрестоматийным: Я мзды не беру! Чем поверг парня в немалое смущение. Пришлось его утешить, взяв пяток яблок и роскошную кисть винограда. Что за дурацкая гордость,- упрекнул Валеру.- Эти нераспроданные фрукты все равно завтра выкинут. А о команде ты подумал? Где матросики возьмут фрукты? - и с этими словами отдал яблоки вахтенному.

   Когда грохот музыкальных коллективов смолк, и публика разошлась, не спеша прошелся по опустевшей набережной. Над Балаклавой царствовала полная луна. Четко выделялся силуэт генуэзской башни. Сам город в долине лежал во тьме. Но берега бухты, как ожерелье, четко обрисовывали стояночные огни судов. Зрелище было фантастическое.

   Утром, после завтрака мы с Валентином направились в штаб дивизии подводных лодок, чтобы как-то узаконить нашу стоянку в бухте. Капитан категорически отказался идти с нами к высокому начальству, ничего хорошего этот визит ему не сулил. Мы и так явно нарушили правила - строгий запрет на вход в режимную сверхсекретную бухту. Двухэтажное здание штаба бдительно охранялось. На КПП после проверки документов и долгих переговоров дежурного офицера по телефону нам сказали, что поговорить с командиром дивизии нам не удастся, а начальник штаба - капитан первого ранга может уделить нам не более пяти минут. Он встретит нас в приемной командира дивизии. После еще одной проверки документов на входе, мы поднялись на второй этаж и вошли в приемную. Там кроме дежурного никого не было, но тут же появился капраз. Вид у него был какой-то встрепанный и заполошенный.

   Я начальник штаба. О вас все знаю, мне доложили еще вчера. Эх, до чего же вы не вовремя. У нас тут приехала комиссия из Москвы. Завтра воскресенье и будет разбор полетов, всем будет не до вас. В понедельник начнется ревизия и тут просто не должно быть посторонних БГК. Так что в понедельник, с утра пораньше покиньте бухту. Это все.

   Тут дверь кабинета командира дивизии распахнулась, и в приемную вывалилось штук восемь адмиралов. В таком количестве одновременно я их никогда не видел. Редкостное зрелище. По одному они еще как-то смотрятся, а вот толпой никак. Что-то противоестественное.

   Начштаба сразу исчез. Просто растворился в воздухе как привидение. Не обращая на нас внимания, адмиралы дружно повалили к выходу, продолжая что-то громко обсуждать. Что они обсуждали, было совершенно непонятно. Весь гомон состоял из сплошного мата. Мы с Валентином поняли, что соваться в такой обстановке к командиру дивизии с просьбами совершенно бесполезно.

   Понурясь, вышли из штаба и побрели на пирс. По дороге интеллигентный, никогда и ни при каких обстоятельствах не матерящийся Валентин меня спросил. Слушай, это все-таки адмиралы, можно сказать элита нашего флота. Но, почему они все, абсолютно все, матерились так примитивно и однообразно. Как-то по плебейски, без выдумки? Да любой боцман им сто очков вперед даст, в том числе наш корабельный. Признаться меня это тоже удивило. Видимо интеллект у нонешних адмиралов ниже плинтуса. Стыдно, конечно, за наш советский флот.

   Далее, мы прикинули свои возможности в выполнении полевых работ. Пожалуй, если напрячься, можно было успеть за два дня все закончить. Гонять катер из Севастополя до Айя не имело никакого смысла - большую часть светового дня мы бы тратили на переход туда и обратно, а забазироваться кроме Балаклавы было негде. На том и порешили.

   Наплавались и нанырялись мы в тот день до одури. Но основную работу сделали. Вечером без проблем стали на прежнее место у причала. Перед сном я решил немного прогуляться по ночной Балаклаве. Заодно попытаться выяснить, где находился дом (гостиница) в которой жил А. И. Куприн. Все встреченные аборигены оказались людьми серыми и не интересными. Кто такой Куприн они не знали, "Листригонов", естественно не читали. Обидно стало за великого русского писателя, прославившего эту ранее никому не известную Балаклаву на всю Россию. Укладываясь на койку в своей каюте, подумал. А что собственно осталось от той Купринской Балаклавы? Одно название, которое сейчас более известно как позывной из глупой кинокомедии "Мистер Питкин в тылу врага". Ни одного грека в городе больше нет. В забитую судами и загаженную мазутом бухту рыба больше не заходит. Нет уютных кофеен, нет запаха свежее жареной ставриды, нет на набережной дам под кружевными зонтиками. Нет ничего из того очарования, которое так замечательно описал Куприн. Из советской действительности примечательно разве что стадо уныло матерящихся адмиралов.

   Утром без сожаления попрощались с Балаклавой. Вначале была идея посмотреть еще один грот на предмет разгрузки. Но тут ко мне подошел Валера и слезно попросил отдать оставшийся в баллонах аквалангов воздух. Ему хотелось поохотиться на банке за мысом Айя. Вообще-то мы с Валентином косо смотрели на Валерино браконьерство. Но работник он был отменный и безотказный. К тому же, на той мифической банке вряд ли была добыча. Глубина-то около 30 метров.

   Я поднялся в рубку и сказал капитану: В последний рейс надо еще кое-что посмотреть на одной местной банке. Капитану было все равно куда рулить. А где эта банка? Только и поинтересовался он. За мысом. Ты держи это курс, а я буду следить за эхолотом. Эхолот долго показывал 100 м, потом стрелка медленно поползла вверх. 80 читал я, 60, 40 метров. Дно было очень пологое. Наконец стрелка нехотя коснулась цифры 30. "Стоп,- скомандовал я,- ложимся в дрейф". На палубе Валера с помощью матросов уже спускал шлюпку. Спустили туда и последний полный акваланг.

   В шлюпке Валера быстро надел водолазный костюм, влез в лямки аппарата и сказал мне: "Ну, я пошел!" Ты посматривай вокруг, помашу рукой, - подгребешь - шлюпка сильно дрейфовала, и её все дальше относило от БГК. Разгулялась приличная волна. Минут через 20 услышал какой-то вопль. Совсем с другой стороны, где я ожидал увидеть Валеру. Голова его, то появлялась, то скрывалась между гребнями волн. Подгреб к нему. Задыхаясь и отплевываясь, Валера с трудом выговорил - помоги вытащить, что-то все время тянуло его вниз. Я наклонился через борт, перехватил из его рук кусок веревки. Для того чтобы это вытащить пришлось приложить всю силу. Тащить было неудобно - шлюпку сильно качало, и она стала лагом к волне. Мокрая веревка резала руки. Наконец, со второй попытки я втащил в шлюпку здоровенную камбалу. Это была рыбина - монстр, диметром с колесо КРАЗа. В жизни не видел ничего подобного. Знал, что они бывают большими, но чтоб таких размеров - даже не представлял. Валера добыл ее водолазным ножом. Живую мы бы ее сроду не вытащили. Сам охотник держался за борт шлюпки и жадно дышал. Было видно, чего стоило ему поднять зверюгу с тридцатиметровой глубины.

   Наконец, отдышавшись, он посмотрел на манометр и сказал: "Воздух еще есть. Схожу-ка еще раз". Сунул в рот загубник и исчез. Минут через 15 он появился уже ближе к шлюпке и опять с добычей. На этот раз камбала была чуть поменьше, и вытащить ее на борт было легко. Потом снял с Валеры аппарат и помог забраться в шлюпку. С любопытством взглянул на манометр - акваланг был пуст. Как он поднялся наверх - не представляю.

   К этому времени нас уже прилично отнесло от БГК. Сняв куртку, стал отчаянно ей семафорить. Ведь когда-то в яхт-клубе сдавал экзамен по флажному семафору, но рассчитывать на то, что кто-то прочтет сигнал на судне, не приходилось. Видел уже, как они общались с постом СНИС. Мои потуги заметил Валентин, понял, что нам не догрести против ветра до катера и попросил капитана подойти. Малым ходом катер подвалил к нам подветренным бортом, бросили конец и подняли шлюпку на палубу.

   Посмотреть на улов сбежалась вся команда. Реакция ее была интересной: ни вопросов, ни возгласов удивления. Наконец капитан хрипло спросил: ну что дальше будем делать? Как что? Тащите на камбуз! Это же вам подарок. Обстановка мгновенно разрядилась. Матросы потащили камбал на камбуз, а мы с Валерой пошли в каюты переодеваться. Я хоть и не спускался под воду, но был мокрым - хоть выжимай, от брызг, волн и рыбин.

   Обеденный стол по традиции накрыли не в кубрике, а на баке. В тарелке у каждого лежало по здоровенному куску вкусной жареной рыбы. Свой кусок я так и не доел - слишком уж жирной была эта рыба. Зато все остальные уплетали ее за обе щеки.

   В Севастополе кок меня огорошила. Протянул ей деньги - вот расчет за питание как Вы и говорили. Нет! замахав руками, сказала женщина, с Вас ни копейки брать не буду. Вся команда так постановила. Вы нам такой праздник устроили! Ведь сколько лет ходим в море, а свежей рыбы ни разу не видели, а уж о такой и не мечтали.

   Машина уже ждала нас на пирсе. Мы церемонно пожали руки всему экипажу. А капитан на прощанье нам сказал. Если будет еще возможность рейса, на другие БГК даже не смотрите. Мы вас как своих примем.

   В заключение могу сказать, что по результатам этих наблюдений позже была написана статья. Она вышла в Геологическом журнале и называлась "Субмаринная разгрузка трещинно-карстовых вод в юго-западном Крыму".

   Этой же осенью, решением ВАК СССР мне было присвоено ученое звание старшего научного сотрудника по специальности "Гидрогеология". Кроме морального удовлетворения диплом ничего не давал. Зарплату мне не повысили. Некоторым утешением можно считать несколько бутылок коньяка, которые мы употребили в кабинете Ученого секретаря института. Пришлось поставить, ибо он все же готовил документы в ВАК и самолично привез диплом из Москвы.