Доехали до Нижнего Новгорода, где должны были получить хлеб. Директриса отправила за хлебом меня и двух ребят. Склад находился довольно далеко от пристани. Договорились с пожилым мужчиной с телегой. Он взялся нам помочь довезти хлеб и мешок капусты до пристани за несколько буханок. Он помог нам погрузиться, все хорошо упаковать. Мы тронулись в путь, и тут начался обстрел. Уже стемнело, электричество отключили.
Все дебаркадеры освободили от судов. Пароходы отправили вниз (начало ноября).
Свет отключили во всем городе. Я растерялась. Возчик сказал мне:
— Ступай к начальнику вокзала и договаривайся. За хлеб не беспокойся, довезем куда надо. Я пошла вниз. Там море черное из людей. Многие, сошедшие с пароходов, не сумели опять на них попасть. Сквозь эту плотную толпу надо было добраться до начальника вокзала.
— Она как рыбка. Я действительно как рыбка проскальзывала. И каким-то чудом добралась до начальника.
Я ему рассказала свою историю, стала спрашивать о нашем пароходе.
— Ваш пароход давно ушел вниз.
— Что мне делать, ну что делать? Они ведь голодные, а хлеб наш тут.
Я не помню, плакала я или нет, но отчаяние было страшное.
Он берет трубку (как сейчас помню в пальто сидел, седой), вызывает капитана какого-то речного пароходика «ОМ»ика и распорядился о том, чтобы погрузили хлеб, приняли нас – двух парней и женщину на борт и отправились догонять ушедший пароход, потому что там голодные дети. Тогда люди были, люди были. Это была как сказка. Как я к нему протиснулась. Вокруг него была огромная толпа – кто требовал, кто плакал, кто просил. Он каким-то образом затиснул меня за свой стул.
Появился капитан: - Ты что, издеваешься. Мы голодные, мы столько работали.
Но начальник отправил таки его.
Наконец мы сели на этот пароход, рассчитались с нашим провожатым. Он был страшно доволен. Распрощавшись, расцеловались и отправились догонять своих. мальчики задремали, а я боялась пропустить своих. Но потом и сама заснула. Вдруг раздался страшный скрежет. Оказывается, мы уже пришвартовываемся к нашему пароходу. Там рев стоит, и столько радости было. Ведь мы могли всех обречь на голод. Бросились ко мне: - Как ты сумела?
— Вот спросите меня, не знаю. Я и сейчас не знаю, как я прошла эту толпу. По пути нас обстреливали трассирующими пулями. Мы с ребятами вышли на палубу подышать. Ребята говорят:
— Смотрите искры из самолета летят.
— Ребята, это пули.
Нам повезло, а на пароходе, шедшим впереди убило два человека. Потом мы перестали выходить. А если выходили, то только под присмотром взрослых. Самое главное, что у нас был интеллигентный руководитель и очень хороший порядочный педагогический состав. Доезжаем мы до Казани, ждем большого парохода, чтобы пересесть. Действительно пришел большой пароход, а мест нет.
— В трюме сядете?
Что делать, сели. Ехали на тюках. Там в первый раз я на себе увидела вошь и стала плакать.
Мне говорят:
— Что ты, подумаешь из-за чего плакать. Но это было ужасно.
Мы ехали и слышали как льдинки царапают обшивку.
