authors

1427
 

events

194041
Registration Forgot your password?
Memuarist » Members » Vladimir_Debogory » Гимназия - 10

Гимназия - 10

01.06.1864
Лука-Барская, Винницкая, Украина

 Еще в 1864 году вследствие беспорядков, происходивших в каменец-подольской гимназии, оттуда по распоряжению попечителя Витте было выгнано около шестидесяти учеников. Коленко с Тулубом должны были окончательно очистить гимназию от неблагонадежных элементов, и в число таковых очень скоро попал, между прочим, мой брат Иван. Тулуб стал его преследовать, делая ему постоянные замечания то по поводу усов и бороды, которые у него около этого времени стали показываться и которые он должен был по гимназическим правилам брить, то по поводу формы сюртука, то по поводу ботфортов, которые почему-то запрещено было носить в Каменецкой гимназии. (В немировской гимназии это разрешалось; впрочем, при той грязи, какая там была, мудрено было запрещать). И так как Иван не смалчивал и всегда возражал Тулубу, то мало-помалу у них установились дурные отношения, принявшие к концу учебного года открыто враждебный характер.

 Во время экзаменов на аттестат (Иван в том году должен был окончить гимназию) произошло наконец у него с Тулубом столкновение, приведшее к самому неожиданному последствию: Иван явился на экзамен не побрившись, и Тулуб набросился на него за это. Поднялось об'яснение в присутствии учеников и педагогического совета, собравшегося почти в полном составе к экзамену. Иван, раздраженный грубым замечанием Тулуба, тоже в дерзких выражениях заявил ему, что, по его мнению, глупо обращать внимание на подобные мелочи, как форменные сюртуки, усы, бороды и проч., и что несравненно было бы полезнее вместо того следить за умственным развитием учеников. Тулуб еще более стал кричать и пригрозил Ивану, что ему не выдадут аттестата; тогда Иван в свою очередь гневно крикнул: "Плевать мне на ваш аттестат!" и вышел из зала.

 Этому столкновению было придано большое значение. Усмотрели в этом политическую неблагонадежность. В дело вмешался губернатор. А с губернатором Горемыкиным у Ивана несколько раньше была история из-за шапки: гимназистам было приказано снимать шапки при встрече с губернатором; Иван, встретясь с Горемыкиным где-то в предместья города, не снял перед ним шапки, и Горемыкин оказался настолько недалеким человеком, что остановил его и принялся допрашивать его фамилию. Все это теперь, кажется, было принято в соображение губернатором. Дня четыре за братом по пятам ходили шпионы, и он в это время представлял собою подобие зачумленного: знакомые убегали в ближайшие переулки, когда встречали его на улице, боясь выказать не только участие, но даже простое знакомство с ним. Наконец после нескольких дней разбирательства дела и переговоров гимназического начальства с губернатором посадили Ивана в почтовую кибитку, дали в провожатые жандарма и отправили на местожительство -- в село Луку-Барскую, Подольской губернии.

 Нужно сказать, что наша семья была большая и старики были очень к нам добры, в особенности мать -- та прямо-таки, как говорится, души не чаяла в нас. Наш дом, построенный "глаголем", как выражался о нем отец, т. е. под углом в виде буквы Г, был словно вдавлен в землю: низенький, ветхий, под соломенной крышей. Перед крыльцом, подпертым двумя простыми деревянными колонками, был круглый палисадник, обнесенный плетнем, с двумя каштановыми деревьями и старой вишней; большой двор; у ворот -- старые, плакучие вербы с желтыми тонкими ветвями, дугообразно спускавшимися до самой земли; высокий тополь с левой стороны и "крыныця", т. е. колодезь у которой под вечер собирались "дивчата" с ведрами, смеялись и разговаривали между собой; а кругом двора -- огромный сад.

 Вишняки, заросшие бурьяном, в котором мы прятались как в лесу и который отец строго запрещал косить (вечно спорный вопрос между отцом и матерью), так как, по его мнению, бурьян был полезен потому, что пчелы брали мед на нем; кусты крыжовника, под которыми была такая густая тень, что трава не росла, и где водилось множество черных косиков с желтыми, как из воска, носами, вырывавшихся с пронзительным криком всякий раз, когда случалось проходить мимо; пасека и отец, возившийся там с ульями; пруд, заросший у берегов камышом, а за прудом опять сад по всей горе... опять густые вишняки с бурьянами, на которых пчелы брали мед, и черешни...

 И мы детьми, я с Иваном, бродили по всему этому огромному заросшему пространству, в тени, под деревьями, среди высоких бурьянов. Часто забирались в густой грабовый лес, которым заканчивалась наша усадьба и где была еще гуще тень. Высокие тонкие грабы сгибались под нашей тяжестью, не ломаясь, и мы, взобравшись на самые верхушки, так что солнце пекло наши головы, раскачивались из стороны в сторону среди целого моря зелени и перебирались с вершины одного дерева на другое; мы воображали, что мы обезьяны и что мы находимся где-то в первобытном тропическом лесу.

 Мы несколько раз в течение дня бегали к пруду купаться. Еще дорогой я расстегивал рубаху, чтобы не терять ни одной минуты и поскорее броситься в воду. Я раньше других влезал и позже всех выходил из воды, так как мне очень нравилось плавать среди теплой, нагретой солнцем зеленой ряски, укрывавшей так плотно весь пруд, что он походил на ровную лужайку, поросшую какой-то особого вида травою. Своим видом он обманывал даже птиц; так, я сам видел однажды, как горлица спустилась на ряску с намерением сесть, и только когда ее ножки коснулись ряски и она почувствовала под нею воду, она пугливо вспорхнула кверху.

 Или же, помню, мы с Иваном любили забираться на старую вербу, нависшую над самою водою среди камыша; усядемся бывало на ней подальше от берега, разгоним редкую ряску кругом и примемся смотреть в глубь воды. Нам хотелось видеть водяную "крапивку", густо переплетавшуюся в глубине (вода была очень прозрачна, и все было видно), и нашему детскому воображению представлялось, как давно-давно – когда-то об этом слышали мы от старых людей -- когда Лучанское имение еще принадлежало деду, отцу матери, мужик Олекса, купаясь возле плотины, где" пруд был глубок, запутался в этой "крапивке" и утонул.

 И мы всматривались в эту страшную с причудливо завитыми веточками "крапивку" и сквозь прозрачную как хрусталь воду видели, как у самого дна тихо плыла рыба-линь, останавливалась возле "крапивки" и осторожно ощупывала ее своим тупым носом; но как ни осторожно толкала, она растение носом, оно все вздрагивало, вздрагивала кругом его спокойная прозрачная вода и расплывались по верху тонкие круги.

 Мы смотрели на круглого черного водяного жука, круто и быстро спускавшегося ко дну; смотрели на лягушек, которые, заметив наше присутствие на вербе, особенно же когда мы принимались слегка похлопывать веткой по воде, со всех сторон из камыша сплывались по ряске и, подплывши к нам совсем близко, останавливались, раскорячив лапки, и уставляли на нас свои круглые глаза; и кто из нас с большим любопытством глядел -- они на нас или мы на них -- трудно было отгадать.

 Мы слушали крики "очеретянки", кричавшей в камыше так громко и таким грубым голосом, что можно было подумать, что эта птица величиною по крайней мере с голубя, тогда как на самом деле она не большё воробья...

 Иногда нами овладевало воинственное настроение; тогда мы воображали себя мушкетерами {С романом Дюма я познакомился очень рано, сначала по рассказам, а потом и читал.} (Иван -- Портосом, я -- Дартаньяном), вооружались деревянными мечами и врубались в средину неприятелей; с гиком крошили мы направо и налево высокие бурьяны, устилая трупами землю. Один раз в воинственном азарте мы врубились в кукурузу, посеянную возле одного вишняка. Потом во время вечернего чая отец, беседуя с матерью, высказал предположение, что, должно быть, какая-то корова залезла в сад и поломала много кукурузы.

08.02.2023 в 21:33

Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Legal information
Terms of Advertising
We are in socials: