* * *
По радио передан Декрет о демократизации армии. Все чины и ордена отменены. Офицеры должны снять погоны. Солдатам предлагается провести перевыборы командования. Даже для нас, привыкших к революционным декретам, он кажется чрезвычайно смелым, сознательно вызывающим окончательный развал армии. Как могут солдаты выбирать командиров? Кого выберут солдаты, например, командующим фронтом? Совершенно очевидно, что не генерала, ибо среди генералов нет никого, кто бы пользовался солдатским доверием. Выберут в лучшем случае офицера военного времени вроде меня или даже простого солдата. Как он сможет разобраться в оперативной обстановке? Даже в полках как солдаты выберут командира из своего состава? Ведь это будет или демагог, потакающий целиком своим избирателям, или бездарность, тупица, а не человек, авторитетный в военном деле. Правда, фронт все равно развален. Дело идет к полной демобилизации. Но даже для того чтобы произвести демобилизацию многомиллионной массы солдат, нужны опытные люди, стоящие во главе полков, дивизий, корпусов, армий. Допустим, меня выбрали на пост командующего армией, что я смог бы сделать? Абсолютно ничего.
Я понимаю Декрет о мире, я понимаю Декрет о земле, я понимаю целесообразность перехода власти из рук буржуазии в руки рабоче-крестьянских советских организаций. Но декрета, направленного определенно на развал армии, я совершенно не понимаю.
Вечером собрались в номере Святенко, чтобы обменяться мнениями по поводу этой демократизации. -- А что же, хлопцы, -- начал говорить Святенко, -- хороший декрет. На кой черт нам нужны чины? Я так считаю, что снятие с офицеров погонов это -- на пользу самих офицеров. Газеты сколько раз сообщали о массовом избиении офицеров в Петрограде, Москве, других городах, особенно старших офицеров и генералов. Ну а если бы они были без погонов, разве их стали бы бить? Конечно не стали. Офицерство должно благодарить Советскую власть, что она избавляет от погонов.
-- Тут не в погонах дело, -- возразил я. -- Меня беспокоит вопрос о выборности командного состава.
-- А если мы изберем, скажем, Сергеева командиром батальона, разве он будет хуже полковника? Уверяю тебя -- лучше.
-- Ну, может, командиром батальона он бы и мог быть, а командующим фронтом?
-- На роль командующего фронтом выберут такого офицера, который соответствует.
-- Хорошо, коли так, а если солдата выберут?
-- Какой же ты дурень! Разве солдат на плечах головы не имеет? И какой солдат рискнет пойти командующим фронтом? Среди командиров полков разве нет лиц, окончивших Академию [411] Генерального штаба и известных солдатам своим демократическим поведением?
-- Может, такие и есть. Но что же, по-твоему, солдаты должны покинуть свои позиции и обсуждать, где хорошие полковники имеются?
-- Хорошего полковника фронт лучше знает, чем штаб фронта. Ты забываешь про "солдатский вестник". Стоит в штабе фронта только подумать, как "солдатский вестник" уже до окопов эту думушку несет. Допустим, тебя выберут командиром полка. Что, ты с этой обязанностью не справишься?
-- Командиром полка, -- протянул я. -- Черт его знает? Пожалуй, справлюсь.
-- А раз так, то почему ты не справишься с должностью начальника дивизии? В полку шестнадцать рот, а в дивизии всего четыре полка. Четырьмя единицами легче командовать. А в общем, друзья мои, -- закончил Святенко, -- этот декрет подводит итог всей большевистской политике, которая для меня была ясна еще в марте. Это -- разложить армию, парализовать офицерский корпус, дать этому корпусу по шее, да так, чтобы он никогда больше не поднялся. А потом мир. А после мира -- новая армия, новая школа, новый офицерский состав. Все это ясно. Так что же, братцы? -- обратился к нам Святенко. -- Долой погоны! -- И он первым сорвал со своего плеча погоны прапорщика.
Мы последовали его примеру.
Не далее как на следующий день перед окнами нашего комитета продефилировала крупная воинская часть, одетая в малиновые фуражки.
-- Это что такое? -- бросились мы к окнам.
-- Гайдамаки...
Во главе части шел офицер в малиновом с позументами мундире с погонами на плечах.
Свободное копирование
