Казалось бы, дальнейшее повествование мне надо вести уже как описание жизни семьи, матери и отца как единого целого. Но не получается. Линии жизни у каждого были свои - и где-то на своем отрезке лишь косну- лись друг друга, так и не слившись в одну, и вновь разошлись.
Отец мотался по командировкам все эти годы, считая копейки скудной зарплаты. Мама на летнее время находила работу в каком-нибудь подмосковном детском доме или выездном детском саду в качестве медсестры и устраивала туда и меня. В Москве мы жили лишь зимой. Комнатка наша 12 кв.м. с одним окном, выходящим в узкую щель между двумя стенами, была не только столь темной, что даже в солнечные дни в ней надо было зажигать свет, но и холодной. В зимние дни почти все время горела керосинка, так как других источников тепла не было. Об электрических нагревателях в начале 30-ых годов никто не слыхал.
Большой ошибкой была мамина поездка к отцу в Ташауз , где отец работал больше года по землеустройству района. Моя сестренка Наташа родилась в Ташаузе 28-го марта 1930 года. Прожила она всего несколько месяцев. Средняя Азия не для белых людей. Умерла она от каких-то желудочных заболеваний и похоронена в пути в песках пустыни. И меня-то мама вывезла полуживого. И как же мне не хватало всю остальную жизнь этой моей младшей сестренки! В эти годы в нашем доме часто появлялся Юрий Борисович Поливода .
Это был хороший знакомый отца, учившийся в том же Институте землеустройства, но курсом младше. Этот человек удивительный по своей порядочности, прямоте, широте образования, кругу интересов, доброте к людям и нетерпимости ко лжи и всему злому в мире много позже сыграл большую роль в моей жизни. Я еще напишу о нем. Уже став взрослым, я понял, что Юрий Борисович беззаветно любил мою маму, прошло много лет после маминой смерти, прежде чем он женился. Юрий Борисович рано ушел из жизни. И сейчас, уже на склоне своих собственных лет, я думаю как о величайшей несправедливости судьбы, не соединившей жизни мамы и Юрия Борисовича. Они были очень близки по духу, характерам, кругу интересов. Мама с большой теплотой относилась к Юрию Борисовичу и лишь гипертрофированная порядочность не позволила ему проявить свои чувства даже тогда, когда мама с отцом фактически разошлись - их развод не был оформлен. Кто знает, если б они были вместе, уготованы, быть может, были им долгие годы счастливой жизни.
Мама. Как поздно мы понимаем, что для нее мы самый главный, а зачастую и единственный источник радости и горя, забот и тревог, света и любви. В младенчестве мы приносим огорчения своими болезнями, мелкими капризами, какими-то отклонениями в развитии, которые мнятся нашим матерям. Позже мы огорчаем их своим невниманием, равнодушием и лишь когда бывает совсем поздно, понимаем (и то не всегда!) меру своей вины и невосполнимости утраты. Читая строчки дневника, посвященные первым дням и месяцам моей жизни, понимаешь неизмеримость любви, теплоты матери к своему ребенку, но принадлежит это все лишь им двоим. Я часто болел чем угодно. Видимо, это не от плохой наследственности, а от плохого быта. Мама одолевала эти трудности в одиночку - характер папиной работы не изменился, большую часть времени он проводил в командировках, присылая из каких-то глухих деревень теплые письма и скромную зарплату. Мама как-то даже сочинила шутливую частушку:
Нет ни сахара, ни хлеба,
Нет ни чая, ни вина,
Вот теперь я понимаю,
Что я Борина жена.
Конечно, все это было в шутку - никогда не слыхал в семье я скандалов, сетований на трудности, упреков. Родители стоически переносили житейские трудности, в меру возможностей поддерживая друг друга. С самого начала семейной жизни, как бы не был мал доход, мама считала своим долгом регулярно посылать определенную часть денег родителям отца в Ленинград. Отец, при всей своей доброте, просто никогда об этом не думал, а часто и не знал об этих переводах. Все это заставляло маму искать любые пути пополнения семейного бюджета. Какое-то лето мама даже держала корову.
