Отступление в день сегодняшний.
Пока я всё это пишу о прошлом, жизнь спешит развернуть новые события. Вот и позади досрочные выборы, которые так волновали израильское общество. Да, и все телестанции мира начинали последние известия с наших израильских дел, отложив свои собственные.
Итак, 6 февраля 2001 года Шарон победил действующего премьера Барака. Ох, и успел надействовать этот «солдат №1», так разворошил арабский муравейник обещаниями всё отдать, включая часть Иерусалима, что началась кровавая бойня и неведомо как её утихомирить.
Победил Шарон с неслыханным в Израиле перевесом в 25 процентов. На этот раз наши израильские арабы так разволновались, что почти не участвовали в выборах. И возник уникальный случай выявления мнения еврейского населения Израиля. Так сказать – чистый опыт.
Какого же это мнение? Оно напоминает реакцию на Шестидневную войну. Израиль нашёл в себе силы подняться с колен и поставил во главе страны именно того человека, который, как завывали враги, – поджёг пожар нового конфликта с палестинцами.
И, прежде всего, евреи из России, наконец, опомнились, почувствовав реальность угрозы вновь оказаться квартирантами уже и в доме своей последней надежды.
Борьба на выборах шла между левыми, считающимися в Израиле интеллектуалами, и правыми, людьми просто здравыми, без излишних эмоций относящихся к ставшими модными в благополучном западом мире слащавым социалистическим фантазиям. Правых у нас представлял Шарон. Он призвал своих сторонников вести агитацию перед выборами корректно и уж, конечно, соблюдая законы.
Сейчас просмотрел предвыборные телевизионные ролики. Правые хвалят своего кандидата Шарона. Понятно. Левые – ругают Шарона за прошлое, пугают Шароном. Они не могут хвалить своего Барака, который за краткое правление провалился во всём: вместо обещанного мира – стрельба, вместо ста тысяч рабочих мест – безработица, столицы тонут в мусоре – рабочая партия не может поладить с рабочими.
Закон запрещает пропаганду за 24 часа перед выборами. Случайно взглянул на экран телевизора (внук Давид смотрит детскую передачу). Парень-ведущий учит девочку рисовать. За спинами рисующих детей неназойливо просматривается на стене портрет Барака. Ведущий предлагает девочке перерисовать две фотографии – Барака и Шарона. Она рисует.
– Кого тебе легче рисовать? - с невинным видом спрашивает парень.
– Этого, – указывает девочка на Барака.
– Почему?
– У него лучше лицо, меньше морщинок, - глаголют «правду» уста младенца.
Для несведущих надо пояснить: Бараку – 50, Шарону – 73.
На многих подействовала пропаганда левых. Ещё бы не задуматься, если утром, накануне выборов, вы достаёте из почтового ящика открытку и узнаёте памятную по последней войне – повестку в армию. Оправившись от шока, разбираете надпись: «В случае голосования за Шарона ЭТО случится на следующий день после выборов».
И так во всём, ложь и провокация оказались главным оружием левых. Старомодный Шарон не отвечает на низости, вопреки очевидной «целесообразности» не может отказаться от понятий чести и порядочности.
Спасибо Всевышнему. А кто иной удержал нас на краю пропасти?
А ведь именно танкисты Шарона форсировали Суэцкий канал, и тогда Египет запросил мир. Разве предложение Барака отдать Арафату часть Иерусалима, границу с Иорданией, убрать большую часть еврейских поселений, наконец, впустить в города Израиля десятки тысяч «палестинских беженцев» – эти самоубийственные для страны «щедрости» вызвали немедленное согласие арабского мира на окончание исторического конфликта? Да ничего подобного: только тогда и возбудились арабские страны, и местные арабы – почуяли слабость противника. Все ещё раз увидели, что именно такая уступчивость – путь к войне.
Интересно, если бы часть людей не испугалась, каков был бы разрыв в голосах?
Задыхаясь от вони на улицах, израильтяне молили: «Шарон освободи тело и душу Израиля от мусора!» Наконец, сегодня, выбив повышение своей немалой зарплаты, мусорщики подчистили наши улицы. Ну, а душу...? Поживём – увидим.
Приехав с практики, я засел за «научную» работу. Число студенческих научных работ – так звучал один из показателей работы кафедры. Он заметно повышал шансы на победу в «социалистическом соревновании».
Было любопытно попробовать себя в таком деле, и я с увлечением выискивал любые сведения со словом «ультразвук». В результате собрал целую брошюру со схемами и картинками. Это и называлось СНР. Долго среди моих бумаг хранилась книжечка «Ультразвук и его применение». Мне даже казалось, что, действительно, произвёл на свет нечто ценное. Однако институтская комиссия дала этой компиляции обидную 2-ую категорию. Но второй работе, в которую я включил главное из дипломного проекта «Ультразвуковая установке для пайки радиаторных трубок», дали 1-ую категорию и послали на всесоюзный конкурс.
Позднее из Москвы пришла грамота за подписью самого министра и с порядковым номером – 1!
Лаборатория Руттера запросила результаты моей работы. Через пару месяцев после практики меня послали на автозавод в командировку!
Мы поехали вместе с Владимиром Ильичём Скурихиным, преподавателем нашей кафедры, руководившим практикой и моим дипломным проектом. Руководитель был всего на 5-6 лет старше ученика, но между нами всегда соблюдалась дистанция. Возможно, мы могли попросту подружиться, тем более что В.И. рассказал о знакомстве с Лёней в школе. Он хорошо о нём отзывался, и я почувствовал в нём что-то от старшего брата. Но я всегда был слишком застенчив, наверное, опасался натолкнуться на нечто обидное.
Скурихин был высоченного роста видным мужчиной. Сосредоточенность, умный взгляд через очки всё говорило – это учёный. Скурихин преображался при разговоре с секретаршами. Скоро я понял, что 90% успеха в делах зависят от умения уговорить секретаршу начальника. Сам начальник поддаётся легче.
Входя в приёмную, В.И. весь подбирался. Он, как охотник, нацеливался на девушку, отгороженную столом с бумагами и телефонами. Его громоздкая немного сутулая фигура приобретала неожиданную гибкость.
Мгновенно оценив потенциал других ожидающих приёма, он в единственно подходящий момент возникал перед её взглядом, на миг оторвавшимся от срочных телеграмм. Он всегда знал её по имени и отчеству, невзначай подкладывал приятную мелочь рядом с пишмашинкой и ... редко ждал более 2-3 минут, чтобы открылись перед ним, вне всякой очереди, тяжёлые двери с громкими титулами.
Я намотал на ус приёмы осуществления этой акции. Только внешность и талант, к сожалению, не переймёшь. Считал своим долгом учить и этому своих аспирантов.
Лаборатория Руттера гудела новыми проектами, и много новых людей над ними трудились. Руттер хотел, чтобы после защиты я приехал работать к ним. Институт даже получил письмо с просьбой «направить на ГАЗ для продолжения работ в перспективном направлении выпускника Трахтенберга». Но об этом немного позже.
В день отъезда из Горького мы снова столкнулись с охранной системой. Скурихин привёз с собой порядочный моток тонкого медного провода, чтобы обменять его на более толстый. Он быстро получил в руки то, что хотел, но, несмотря на всё своё оргискусство до конца рабочего дня добыл на пропуске только 11 подписей из 12. А завтра – суббота, оставаться ещё на два дня было невозможно.
Я рассказал руководителю о своём опыте нелегального выноса отчёта, и он решился. В.И. ещё припомнил виденную им однажды ситуацию, когда приезжий из Москвы корреспондент выносил через проходную висевшие у него на животе профессиональные фотокамеры. Столичный ловелас сумел так заговорить провинциальных девушек в военной форме, что они только улыбались такому симпатичному мужчине, позабыв про всё на свете, включая свои винтовки.
Короче, мы направились в известное уже мне и читателю помещение при библиотеке. Скурихин скрылся в кабине, а я стоял на стрёме.
– Ну, как? – спросил он явно довольный своей находчивостью.
Я ожидал, что он разместит круглый моток провода так, чтобы создать подобие животика, который был бы уместен при его солидном виде.
Однако он опустил потайную вещь ниже, применив научный геометрический подход, использовав понятия центра и круга. Получилась видимая припухлость в том месте, которое в нормальных условиях в глаза не бросается. Я честно предупредил о производимом его фигурой впечатлении.
Проанализировав в уме все варианты, Скурихин решительно направился к проходной. Я пошел впереди, чтобы хоть частично прикрыть собой «объект». Так распорядился мой руководитель.
Охранница пропустила меня, но приближение Скурихина вызвало в ней беспокойство. Она определенно чувствовала – что-то не чисто. Однако размеры фигуры перед ней были столь велики, что она, бегая взглядом снизу вверх и обратно, не успевала сосредоточиться на деталях. А может, сработал расчёт Ильича на своё обаяние и естественное смущение девушки.
В эти секунды опасной задержки я лихорадочно рассчитывал возможные выходы из ситуации, когда появится сообщение: «кандидат технических наук, доцент Ивановского энергоинститута им. Ленина задержан при выносе с Горьковского автозавода им. Молотова обмоточного провода в количестве 3 кг, замаскированного под...»
Но всё обошлось. В вагоне-ресторане скорого «Горький – Москва» мы отметили удачное окончание нашей командировки.
Свободное копирование
