Практика на ГАЗе - 1

33. Практика на ГАЗе

На фото: Сейчас засветятся высоковольтные лампы с ГАЗа (на верхней полке), загудит весь генератор и концентратор выдаст волшебный ультразвук!

  Мне помогает Костя Истомин.

 И вот она снова – весёлая студенческая жизнь. Оказывается – никуда не делась, была всё время где-то здесь, рядом. Как тот монах на картинке в учебнике географии, который проткнул головой небесный свод – а там чудеса мироздания, звёзды, планеты, хвостатые кометы – бескрайний интереснейший мир. Так хочется жить и узнавать всё, что создано в мире для людей. А эти коричневые? Тьфу, постараюсь забыть о них.

 Горьковский трамвай везёт нас на автозавод. Прилип к окну, за которым бесконечно тянутся аккуратные цеха, размыкаемые зелёными зонами и проходными. Сколько же их – широких входов на завод? Прислушиваюсь к разговорам немногих попутчиков: «Скоро шестая проходная». А загадочные строения бегут мимо уже больше получаса.

 И вот я расхаживаю в огромных корпусах автозавода. Это один из механических цехов, в нём сотни станков, над которыми склонились люди в спецовках, вытачивая детали для будущих автомобилей. В других цехах гигантские, с многоэтажные дома, прессы намертво сжимают листы стали и выталкивают наружу готовые крышки капота, крылья и прочие «кузовные» части автомашин. Вот линия для лужения радиаторной ленты, где блестящая латунная полоса бежит и ныряет в расплавленное олово, которое смиренно колышется в длинных ваннах.

 Путешествуя из корпуса в корпус, добираюсь до «Главного конвейера». Непрерывной чередой медленно ползут площадки, на каждой над ногами-домкратами парит собираемый автомобиль. К этой будущей автомашине транспортёры тянут с разных сторон её части. Двое сборщиков, едущих вместе с машиной на площадке, присверливают и приваривают к ней эти детали, привинчивают колёса, прихлопывают колпаки и, наконец, вставляют шланг и заливают бензин. Прямо здесь в машину садится шофёр. Он заводит мотор, вмиг превращая сложное собрание деталей в оживший организм. Автомобиль смело покидает гнездо. Он непостижимо удачно лавирует между другими машинами и станками. Новенькая блестящая «Волга» выезжает из тёплого цеха на обкатку по заснеженным дорогам, забитым огромными заляпанными грязью грузовиками. И так каждые 2 минуты сходит с конвейера новенький автомобиль.

 В другом краю необъятного этого цеха «узловым методом» собирают правительственные ЗИМы. Заводу почему-то дали имя Молотова. Этого великого конструктора Сталин называл «каменная задница», ещё – его имя закрепилось за бутылками с бензином, которые теперь бросают в нас палестинцы. ЗИМы – были самыми шикарными советскими машинами. В автомобильном салоне в центре Горького такой, казавшийся огромным, сверкающий чёрным лаком ЗИМ, обращал к зрителям, среди которых вряд ли имелся покупатель, этикетку с ценой – 40 000 руб. Тогда это число даже не воспринималось, как какая-то оплата покупки. Дело, пожалуй, было не в том, что оно в 80 раз превышало мамину зарплату. Просто наши цели и мечты не выходили за пределы – купить ботинки или брюки, а стратегический фонд назывался – «на зиму, на дрова».

 Конкретным местом моей практики оказалось совсем не это, дышащее запахами металла и краски энергично движущееся «производство», а тихое КБ Новой технологии.

 Со мной долго и очень вежливо разговаривал его начальник Эмиль Германович Руттер, так похожий на существовавший тогда образ крупного инженера, творца новой техники. Поблескивая умным взглядом через стёкла сильных очков, он, не спеша, вселял в меня идею заняться в дипломе «Ультразвуком» – ещё никем не слыханным и тем более не виданным новым физическим агентом, сулившим революцию в некоторых технологиях.

 И я влюбился в ультразвук. Эта страсть заполнила все мои мысли и интересы, всё время дня и сна. Наверное, как раз это называется – «загорелся идеей».

 С многозначительным видом Руттер объяснял:

 – Имеются сведения, что с помощью ультразвука можно паять металлы, которые в обычном состоянии этому сопротивляются, например, алюминий. Почему именно он нас интересует? В каждой машине имеется радиатор – блок трубок, по которым протекает вода, охлаждающая мотор. Плохо работает радиатор – мотор перегревается, приходится шофёру снижать скорость, а то и останавливаться. Поэтому радиаторные трубки делают из самого теплопроводного материала. Это дорогая латунь. Можно было бы использовать совсем дешёвый алюминий, да он не паяется. Вот здесь должен помочь ультразвук.

 Я подолгу стоял в арматурном цехе, наблюдая за работой установки, паявшей латунные трубки. Технологи рассказали: хотя считается, что латунь пропаивается хорошо, однако 40% трубок протекают при испытаниях. Убытки огромны, так как ремонтировать дырявую продукцию не удаётся. Если бы ультразвук улучшил пайку на существующих установках – это уже давало бы экономию, намного превышающую все затраты на лабораторию Новой технологии.

 Я засел за изучение имевшейся у Руттера толстой немецкой книги об ультразвуке. Более практичной литературы об ультразвуковых устройствах не существовало. Уж Эмиль Германович знал, где и как разыскать инженерные данные. Пришлось мне проектировать новую установку на основе далёкой аналогии с другими машинами, влезая в физику колебаний. Я погрузился в радиотехнику и сложные расчёты.

 Многие смотрели на действия бойкого студента скептически. Говорили, что следует получить энергию иначе. В немецкой книге бросалась в глаза фотография ультразвукового свистка. Примерно таким браконьер подзывает собаку. Она слышит ультразвук, а егерь нет. Принцип действия свистка прост. Поток воздуха или воды натыкается на стальную пластинку. Она начинает вибрировать и испускает ультразвук. Он, например, может дробить в мельчайшие капельки находящееся рядом масло. Получается эмульсия, которую жаждут все механические цеха. И не надо никакого радиогенератора.

 Нашёлся энтузиаст, который быстро спроектировал такой свисток. На его испытания сбежалась вся лаборатории. Включили насос, подающий воду … и чудо! Из бака попёрла белая, как молоко, эмульсия. Ещё ничего не проверили, не успели подобрать размер вибратора, давление, а успех прыгнул прямо в руки.

 Руттер умел придать делу размах. Через час приехал на ЗИМе Главный технолог завода. Высокое начальство и его свиту торжественно подвели к баку, где пенилось молоко. Изобретатель начал объяснять устройство чудесного свистка. Вынул его из бака и … все увидели, что магического вибратора в нём нет. Просто впопыхах не привинтили волшебную пластинку. Тут вспомнили, что да, известно – насос сам по себе делает эмульсию. Только плохонькую и ничего путного из этого не получишь.

 После ещё долго ловили этого «ультра». Открытие закрылось. Так бывает нередко.

 Для радиогенератора мне потребовались мощные радиолампы. Известно, что именно в Нижнем Новгороде Бонч-Бруевич создал первые радиолампы. Поэтому я энергично стал налаживать связи с Горьковским университетом, где в 20-е годы была его лаборатория.

 Руттер, узнав о моей активности, улыбнулся, снял телефонную трубку, переспросил, какие именно лампы мне нужны, поговорил с кем-то несколько минут, правда, совсем не о том, о чём мне не терпелось услышать. Затем, никак не реагируя на выпрыгивающие из моих глаз вопросы, произнёс:

 – Пойдёте в 17-й цех, скажете вахтёру, что идёте к Фрумкину, у него получите то, что вам нужно.

 Я не медлил ни минуты. Пройдя по хорошему морозцу пару километров, я вышел к строго засекреченному цеху. Вахтёр в военной форме, услышав, к кому я иду, видимо, признал во мне столь важную птицу, что без слов пропустил в ещё более секретный отдел, кстати, выпускавший те самые радиолокационные станции.

 Милейший человек, Фрумкин, чем-то очень похожий на Руттера, с явным любопытством посмотрел на меня и спросил: «Сколько?». Затем завёл меня в кладовую и распорядился: «Выдайте ему двойное количество». Мне выставили груду коробок, величиной с табурет. Я растерялся, что же мне делать с этой горой неслыханного дефицита? Но... случайно оказалась под рукой машина, и через 15 минут я, уже победителем, затаскивал в лабораторию коробки с лампами. Всем работникам на удивление.

 Для насыщения дипломного проекта необходимым количеством чертежей, мне выдали весь альбом документации по паяльной установке. Разбираться не оставалось времени. Пачку листов нужно было увезти домой. Инженеры из лаборатории объяснили, что для законного оформления пропуска на вынос техдокументации, хотя бы и совершенно никчемной, остающихся мне двух недель не хватит. «Я не могу вам советовать, но это надо спрятать поглубже и идти через проходную с независимым видом», – учил меня один из самых смышленых работников.

 Квалификация охранниц в проходной была невероятной. Ведь это был автомобильный завод, где все запчасти изготавливались в огромных, никак не учитываемых количествах. Хотя в то время у обычного населения ещё не было машин, но ведь в магазинах нельзя было купить никакой железки, винта, сверла, отвёртки, и рукодельные заводские рабочие, конечно, захватывали это из ящиков своей же готовой продукции. И несмотря ни на что – выносили.

 Рассказывали, один из кузницы, на спор, вынес пятипудовую наковальню, привязав её между ног.

 Охранницы на выходе смотрели всё. И особенно впивались взглядом в глаза. Я сам видел, как однажды многотысячная река рабочих после смены вдруг замерла. Все посмеивались, что это проверяют Василия Петровича – легендарно известного честнейшего инженера, глаза которого начинали косить и бегать при приближении к охране.

 Учтя всё, я за часик до конца смены засунул пачку, листов может 200, в брюки, затянул их потуже ремнём на поясе и с самым нейтральным выражением, которое смог придать своему лицу, отправился на выход.

 Как я и рассчитывал, большая площадь была пуста, и предстоящий мне маршрут легко просматривался до самого входа в проходную. Позади уже осталась половина пути, когда я с возрастающей тревогой почувствовал, что пачка зашевелилась и хочет проскользнуть вниз. Я попытался подправить её на место, но она не поддавалась. Мне представился человек, идущий к проходной и усиленно ковыряющийся в своей одежде... но тут стало не до мыслей, листы зашевелились, ещё секунда и они выпорхнут стаей белых птиц из штанины...

 Я издал какой-то звук, призванный изобразить внезапную боль, схватился за колено, прижав самые нетерпеливые страницы к ноге, и, пригибаясь и хромая, с выражением страдания, заспешил в сторону библиотечного здания, удачно построенного поблизости. Мне удалось доковылять до спасительного туалета, где и произошёл «информационный взрыв». К счастью, в этот момент все читатели библиотеки читали, и туалет был пуст.

 Я восстановил компактность документации. Брюки были подняты на положенный уровень, ремень закреплён на дырку дальше. Унитаз удивился, что посетитель спускает воду без обычной причины. Конспиративная операция прошла успешно.

 Две военизированные охранницы, как раз, были увлечены беседой перед приближающимся временем горячей работы, и их профессионализм не пробудился.