Обретённое лето - 5

Харон с острова Кижи

 И настал день третий, 11-е августа. Сегодня у нас по графику осмотр кижского погоста. В первой группе экскурсантов идут Алена, Галя, Славка и я. Остальные двое остаются пока в лагере, так как решено совсем без присмотра наше хозяйство не оставлять. К тому же Димка и Таня один раз все это уже видели.

 Вылезая из палатки, мы с некоторым опасением поглядывали на небо: уж не был ли миражом вчерашний день. Но с радостью убеждаемся, что не был - солнце не собирается покидать остров.

 Через пятнадцать минут неспешного пути заходим в деревню Ямки, здесь нам надлежит договориться с кем-нибудь насчет моторки. Она нам нужна для того, чтобы объехать так называемое "кижское ожерелье", окрестные небольшие островки, на которых затерялись маленькие деревянные часовенки ХVII - ХVIII веков.

Но в деревне пусто, только две женщины деловито обсуждают какие-то свои проблемы.. На наш вопрос они отвечают, что сами без мужиков ничего решить не могут, а мужики будут только к вечеру. Что ж, будем дожидаться вечера, видимо здесь вопреки пословице вечер утра мудренее. С тем и пошли дальше.

 Одновременно с нами к погосту подошла большая группа только что прибывших экскурсантов. Нас это устраивает, поскольку им наверняка выделят гида.

 Пройдя за ограду, все сгрудились в кучу и потянулись за экскурсоводом, который уже ждал за кустами. Это был совсем молоденький парнишка лет двадцати, не больше. Как выяснилось потом при личной беседе, сюда на лето прислали на практику группу студентов петрозаводского университета, будущих историков. И надо сказать, рассказывал он довольно бойко, претензий к нему не возникло.

 Большинству непосвященных по многочисленным иллюстрациям в журналах и книгах известно, что Кижи славится своей двадцатидвухглавой церковью, возведенной без единого гвоздя. Но при личном знакомстве выясняется, что здесь не только эта самая Преображенская церковь, рядом стоит еще и Покровская. Первая считается летней, а вторая зимней. Она и размерами поменьше, и не так вычурна, хотя тоже впечатляет.

 Но помимо этого из Карелии и Архангельской области сюда на остров свезены маленькие деревянные церквушки, старая мельница и еще здания хозяйственного назначения. К тому же полностью сохранены два жилых дома, именуемые "дом Ошевнева и "дом Елизарова". Эти и переносить не надо, они стоят там испокон века.

 Среди церквушек выделяются две - церковь Лазаря Муромского, ровесница Куликовской битвы, и "Три святителя" со звонницей-восьмериком и массивным крыльцом.

 Экскурсия закончилась в начале третьего. Но нам еще самим хочется побродить по территории и мы просим Галю, чтобы она шла одна и сменила наших заждавшихся дежурных. Она милостиво соглашается и уходит, а мы еще долго гуляем по погосту. Нам обязательно нужно дойти до самой южной точки острова, а на северной мы наверняка еще побываем, она недалеко от нашей стоянки. Зато потом будем рассказывать друзьям, что прошли весь остров с юга на север.

 На мыс приходится идти по камешкам, часть из которых скрыта под водой. Приходится балансировать как канатоходцу, и все же пару раз оступился и ухнул в воду. Алена же дошла только до половины и вернулась обратно: при ней этюдник и прочие рисовальные принадлежности, которые она очень бережет. Сегодня она приступает к исполнению своих живописных обязанностей .Алена девушка требовательная и наперебой предлагаемые Славкой и мной виды отвергает с завидной последовательностью. Наконец, мы пристраиваем ее в тени старой риги, откуда она будет рисовать "Трех святителей". Сами же трогаемся в обратный путь, но пройдя совсем немного, разговорились с вышедшей из дома Ошевнева женщиной, в которой явно угадывается служительница музея. Она рассказывает, что внуки последнего хозяина дома живут в Петрозаводске, а совсем недавно приезжала женщина, которая из этого дома выходила замуж. Сейчас она уже глубокая старуха, но помнит все: и свадебный выезд, и хороводы, и "пожар полосатых панёв".

 Заодно интересуемся о моторке. Судя по тому, как она спрашивает: - А сколько вас человек? - мы сразу догадываемся, что она что-то знает. Так и оказалось: моторка есть, но договариваться надо с ее мужем, который будет в шесть часов вечера. В деревне Ямки, которую мы минуем по пути в лагерь, во втором доме от начала надо спросить Бориса.

 Когда подошли к этому дому, на крыльце появляется коренастая фигура мужичка неопределенного возраста, в берете, с веселыми вороватыми глазками.

 -- А что, ребята, магазин-то открыт? - спрашивает.

 -И-и, милай, - отвечаем, - знамо, закрыт.

 Мужичок заметно пьян, но держится понимающе. На наш вопрос, здесь ли живет Борис, он отвечает, что это он и есть, и что фамилия ему будет ПлощаднОй. Еще словоохотливо сообщает, что какой-то милиционер написал ему справку на работу, а посему с обеда он уже не работает. Это, однако, мы и сами видим: чтобы к половине пятого накушаться до такой кондиции, надо начинать по меньшей мере с обеда.

 ПлощаднОй как-то странно напирает на наличие у него этой справки и даже, проведя меня в дом, показывает ее и заставляет читать непременно вслух. А написано там следующее: " Мною, лейтенантом (имярек) сегодня с 12-ти до 2-х был использован для перевозки на Волк-остров Б. ПлощаднОй, поэтому прошу не считать ему прогул 11.08 с 12 часов". Внимательно и с явным удовольствием прослушав текст, просит прочитать еще раз. Может, принимает нас за фининспекторов?. Однако, моторка будет хоть сейчас, и вообще в его распоряжении целых четыре моторки и даже один трактор. А бензина аж двести литров. Но мы говорим, что сегодня не можем, а хорошо бы завтра. Он согласен и на завтра, а пока предлагает прокатиться в ресторан-поплавок, что на противоположном юго-западном берегу.

 Площадному весело: он поминутно затягивает песню " Поедем, красотка, кататься" и в конце концов этим убеждает меня в том, что поехать стоит. Со Славой договариваемся, что он пойдет в лагерь, чтобы Ганьке не было скучно одной, а я поеду на моторке. Склоняем ехать с нами и жильца этого Площадного, какого-то полковника в штатском ( в дальнейшем для краткости он именуется Пал Палыч). Он тоже пьян, хотя и поменьше. И вида почти интеллигентного. Он никак не может понять цели этой поездки ( честно говоря, я тоже). Но мы уже вдвоем убеждаем его, что было бы настроение, а цель появится. Сраженный таким железным доводом, он соглашается.

 Мимо как раз проходят наши Димка и Таня, я представляю их моим новым друзьям, а заодно ввожу в курс дела. Площадной в порыве филантропии предлагает и им ехать тоже. Но у них маршрут иной. Они уходят, а мы отплываем. Огибаем остров, в одном месте между южным мысом и еще каким-то маленьким островком довольно мелко, Площадной уверяет, что только он один на всем острове может провести здесь моторку. Врет, наверное. Но как бы там ни было, моторка прошла здесь, как нитка в игольное ушко.

 О цели нашей поездки я догадался только тогда, когда причалили к ресторану-поплавку. Между тем она проста: Площадному нужно опохмелиться. _ Ладно, - решаю про себя, - пусть это будет как аванс за завтрашнюю поездку.

 У входа в ресторан в боксерской стойке дежурит женщина. Моих компаньонов она сразу просекает и преграждает путь в храм Бахуса. – В таком виде я Вас не пущу (это Борису, поскольку он как был в берете и в сапогах, так и поперся). И Вам, гражданин (это к Пал Палычу) здесь делать нечего. А Вы проходите (это уже мне), у Вас приличный вид». Прохожу, весьма польщенный. У стойки забираю бутылку « Столичной», которая стоит здесь бешеные деньги. Но делать нечего, другого ничего нет, а у входа меня ждет истекающая слюной команда. Оба радостно ухмыляются при виде не столько меня, сколько увидев вожделенную бутылку.

 Поплыли дальше, и вдруг лодочник вспоминает о той самой справке, которую во что бы то ни стало должен передать в контору музея. Там на него сразу же набросилась сухонькая старушонка: - Ты что же, супостат, картер залил водой и лодку в одночасье утопил! Он вяло отбрехивается и за спиной старушки семафорит нам, чтобы проходили в одну из комнат. Потом присоединяется к нам и мы распиваем злополучную бутылку, при этом я себя «прижеливаю», а эти двое ведут себя по-хозяйски, в результате им достается граммов по двести, а мне лишь «наркомовские сто грамм». Водка уже успела нагреться, зато у запасливого Площадного хранится здесь соль в туеске и вареные яйца. А хлеб он где-то достает. Тем и закусываем.

 Пока наш лодочник выясняет с кем-то отношения, мы с Пал Палычем выходим на улицу и здесь он делится со мной взлелеянным им прожектом: прорыть в самом узком месте острова – а таковое как раз у входа на погост – канал, чтобы не объезжать его на моторках чуть ли не весь для того, чтобы попасть на другую сторону. Построить легкие ажурные мостики с фигурными перилами, поставить лавочки и так далее. Хоть он и под изрядным «шоффе», но в его задумке есть какой-то резон.

 Между тем, Борис возвращается нетвердой походкой, с трудом забирается в лодку и … тут же засыпает на корме. Отключился. Я пробую завести мотор, но ничего не получается. Призываю на помощь Пал Палыча – результат тот же. Пробуем и с подсосом и без –никакого эффекта. Попытки растолкать Площадного ни к чему не приводят, он только бормочет: - С полоборота, больше не надо! – и засыпает снова. Время идет, а проклятый мотор не хочет заводиться. Наконец, полковник сдается: - Нет на свете такой силы, которая заставила бы меня заводить эту лодку. – изрекает он и поворачивается кормой. Я взываю к его офицерской чести, но все тщетно. Он дезертирует, а я продолжаю прерванное занятие. Не проходит и пяти минут, как я забрызгиваюсь мазутом с головы до ног. Наконец, в конторе нахожу еще одного мужика, некоего дядю Борю. Он трезв и деятельно пытается мне помочь. Начинает с того, что пытается разбудить моего пьяного: -Борис, что же ты человеку подлянку устраиваешь! Но тот опять бубнит что-то нечленораздельное и вдобавок скулит, что у него болит рука.

 Вскоре выясняется, что оборван шланг, по которому бензин поступает из бака в мотор.. Подозреваю, что это сделала та старушка, у которой Площадной залил картер. Пробуем сварить шланг на спичке, но он ломается. Тогда дядя Боря обрывает шланг у стоящего рядом «Ветерка» и переставляет его вместе с бачком в лайбу Площадного. Мотор после долгих попыток заводится, но бак стоит на этот раз на скамейке, дальше шланг просто не достает и бензин поступает плохо. Мой помощник-энтузиаст тоже отчаивается, к тому же спешит куда-то, поэтому наскоро инструктирует меня, как все это можно привести в норму, и отчаливает.

 Я бы давно ушел пешком, если бы не этот труп, валяющийся на корме. Поэтому выгребаю на веслах из камышей и возобновляю попытки. Иногда мотор все же заводится, но пока я добегаю до руля, опять глохнет. Между тем лодку все время сносит в камыши, и мне чаще приходится работать веслами, чем мотором. Так я кружусь в бухточке еще минут сорок на глазах у ресторанной публики (правда, ее там почти нет) и понятия не имею, когда и, главное, чем это все закончится.

 Наконец,мой Харон начинает проявлять слабые признаки жизни. Я окончательно привожу его в себя (не в меня, а в него), объясняю ситуацию и он хмуро принимается за дело. Мотор кашляет, чихает, приходится поднимать бак и держать его на весу. Да, тяжел труд лодочника-дилетанта!

 Однако, потихоньку плывем. Зато я имею возможность наблюдать Кижи с озера на закате. Вид у церквей и церквушек совсем не тот, что был днем. Они как-то посерьезнели и стали еще величественней.

 У дома лодочника жена встречает своего незадачливого супруга с вилами в руках. Перепуганный Площадной высылает меня вперед в качестве парламентера. Однако выясняется, что она просто сгребает сено. Мой бедный напарник не в состоянии помочь ей в этом и бочком-бочком, осыпаемый бранью жены, крадется в дом. Я же, чувствуя некоторую вину перед Зинаидой Андреевной (при знакомстве она сказала, что можем называть ее просто Зина, но мы так и не решились) за то, что споил ее мужа, предлагаю свои услуги. Получаю грабли и принимаюсь за дело. Грабли полностью деревянные, легкие и работать ими одно удовольствие. Мне помогает собака Площадного по кличке Моряк, здоровый черный пес с желтыми бровями, и вдвоем мы уже через сорок минут сгребаем в две копны все сено.

 Закончив работу, еще раз захожу в избу, чтобы договориться окончательно. Когда мы плыли из ресторана, еще не до конца протрезвевший Борис заверял меня, что завтра к девяти часам утра даст лодку, и мы поедем на острова сами, без него. Но за свои слова, как я понял, он вряд ли тогда отвечал. Так и есть, мне велено подойти завтра со товарищи к пяти часам вечера, когда все вернутся с работы. Оба клянутся, что Площадной не подведет.

 В лагере между тем все стали помалу тревожиться, куда запропастились Алена и я. Тем более, что мы должны быть в разных местах. Но Алена появляется минут через пятнадцать после меня, полная творческих замыслов и впечатлений. Я же рассказываю свою веселую историю, вызывающую улыбки, а порой и дружный смех.

 Костер уже неспеша горит и что-то шкварчит на сковороде. Но вдруг с севера в момент приползла фиолетовая туча, грянул гром и началась гроза. Мы мигом прячемся в палатки, но через десять минут все кончилось и снова засияло закатное солнце. Даже костер не успел погаснуть.

 Я свалил на берегу большое сухое дерево, и мы с Митричем принимаемся пилить его на части. Наша туристская пилка бодро справляется с работой, а густая елка надежно укрывает под своими ветвями напиленные дрова. Другая такая же, чьи нижние ветки стелятся прямо по земле, является нашим холодильником, там мы прячем от солнца всю нашу снедь.

 Ребята сварганили проволочную антенну для нашего транзистора, закинули ее на одну из этих универсальных елок, и видавший виды «Сокол» принялся ловить что попало. Неожиданно мы слышим знакомую фразу: - Здравствуйте, дорогие товарищи и друзья. Это Китай. Видно здесь, в Карелии, удивляться надо меньше, а то навсегда останешься с разинутым ртом.

 Вот и подошел к концу второй день пребывания на острове, полный впечатлений и приключений, которые выпали почему-то лишь на мою …голову, так скажем.