Я уже говорил, что} в конце марта 1842 г. я получил новую командировку на Кавказ. Я был в это время в Петербурге и получил приглашение приехать к военному министру князю Чернышеву {в занимаемый им дом}; о поездке Чернышева на Кавказ тогда уже много говорили. Когда я явился к Чернышеву, он мне сказал, что Государю угодно, чтобы немедля было приступлено к работам по устройству переправы через р. Кубань у Варениковой пристани, а как я составлял проект этой переправы, то Государь назначил меня для приведения в исполнение этого проекта, но пред его исполнением Чернышев полагал лично осмотреть линию от Анапы до Варениковой пристани и желал, чтобы я находился при этом осмотре. Я отвечал Чернышеву, что, имея на руках весьма серьезное дело моей сестры, я прошу меня уволить от поездки на Кавказ; что же касается до личного осмотра линии от Анапы до Варениковой пристани, то я представил ему, что в Анапе недостаточно собрано войска, чтобы он мог пройти по этой линии, не вызвав стычки с горцами. {Полагая, что военному министру неудобно участвовать в подобных стычках, я не советовал ему подвергаться подобной случайности.} Чернышев возразил мне, что Государь уже назначил меня для упомянутого поручения, что этого назначения изменить нельзя и что он в этот же день доложит Государю о свидании со мной; что же касается до осмотра линии от Анапы до Варениковой пристани, то он обещал Государю ее осмотреть и исполнит свое обещание. Вместе с тем он приказал мне на другой день быть в канцелярии военного министра. Когда я к нему явился в этой канцелярии, он сказал, что Государь назначил мне на подъем тысячу руб. сер., что я все время, которое проведу на Кавказе, буду считаться при нем и поэтому, согласно закону, при моих разъездах буду получать двойные прогонные деньги и что он желает, чтобы я выехал вместе с ним из Петербурга через Одессу в Анапу для того, чтобы быть при осмотре {им} линии от Анапы до Варениковой пристани. Поблагодарив за первое, я снова представил о затруднениях предполагаемого Чернышевым осмотра, но получил тот же ответ. Я просил дозволения отвезти мое семейство в Москву с тем, что я встречу Чернышева в Анапе. Он на это согласился, причем приказал заехать в Екатеринодар, где передать наказному атаману Черноморского войска генерал-лейтенанту Завадовскому, чтобы он встретил Чернышева в Анапе. В одном из отделений канцелярии военного министра мне выдали без всяких формальностей тысячу рублей и предписание комиссариатскому департаменту Военного министерства выдать добавочные прогонные деньги на три лошади от Петербурга до Анапы, в предположении, что обыкновенные прогонные деньги на три лошади я получу из Главного управления путей сообщения, в котором я состоял на службе. Чиновник, выдававший мне тысячу рублей на подъем, удивился, что я довольствуюсь такою незначительной суммою, и сказал мне, что я верно накануне не просил военного министра о назначении мне подъемных денег, а что Чернышев назначил их по своей инициативе; он же уверен был, что если бы я попросил о назначении мне подъемных денег, то получил бы гораздо более в виду значительных сумм, выданных всем другим лицам, отправляющимся с Чернышевым на Кавказ. Когда я сказал, что я могу это еще поправить, немедля попросив Чернышева о назначении мне большей суммы, тот же чиновник сказал, что это дело неисправимое, что тысяча рублей мне назначена Государем по докладу Чернышева, который не согласится передокладывать.
В то же утро я получил из комиссариатского департамента добавочные прогонные деньги на три лошади до Анапы, но когда я пришел в штаб корпуса путей сообщения, {уже извещенный о моей командировке в Анапу}, для получения обыкновенных прогонных денег на три лошади, то начальник штаба генерал-майор Мясоедов в этом отказал, ссылаясь на то, что в отношении военного министра, в котором он извещает о моей командировке, ничего о прогонных деньгах не упоминается. При этом Мясоедов, узнав от меня о получении мной тысячи рублей на подъем, не мог надивиться, что я в капитанском чине получил такую значительную сумму, какой никогда и генералам не выдавали в ведомстве путей сообщения. Я немедля доложил военному министру о неполучении мной обыкновенных прогонных денег из штаба корпуса путей сообщения. Чернышев и бывший при моем докладе директор его канцелярии Брискорн{} сказали, что они полагали достаточным уведомить главноуправляющего путями сообщения о командировании меня в Анапу, для того чтобы я получил узаконенные прогонные деньги, но что подобные затруднения всегда встречаются при их сношениях с ведомством путей сообщения. Немедля выдано было мне предписание на получение и обыкновенных прогонных денег из комиссариатского департамента с тем, что впоследствии Военное министерство потребует их возвращения из Главного управления путей сообщения. {Нельзя при этом не заметить разницу взглядов служащих в этом управлении и в Военном министерстве на ту сумму, которая была мне дана на подъем; первым казалась она чрезвычайно большою, а последним малою. Хотя по сравнению с другими лицами, командированными в это время по Военному министерству на Кавказ, я получил небольшие подъемные, но я не мог быть недоволен, сравнивая эту командировку с командировкою меня в 1840 г., когда мне ничего не дали на подъем, а прогонные деньги выдали не на шесть лошадей, как бы следовало, а только на две.}
Граф Толь был в это время очень болен; вместо него управлял его товарищ генерал-лейтенант Девятнин, к которому я ходил откланиваться. Он жил по-прежнему во флигеле дома главноуправляющего путями сообщения, {где в 1837 г., как описано мною в III главе "Моих воспоминаний", он меня убеждал остаться при работах по устройству Тульского оружейного завода. Тогда он был только директором Департамента путей сообщения, а в 1841 г., когда я был у него, приехав с Кавказа в Петербурге, и в настоящий приезд 1842 г., он был товарищем главноуправляющего и по болезни графа Толя управлял вместо него. Тон его совсем изменился}; в кабинете его, где было прежде много кресел, оставалось только одно кресло, на котором он сидел; следовательно, являвшиеся в его кабинет поневоле должны были стоять.
Свободное копирование
