Как я...

2. Проект

Проект, который доверили воплощать в жизнь нам с Олей, считался геморройным. Стоил он немного, а съёмки предполагалось вести чуть ли не в двенадцати разных местах.

Оказалось, что в Японии очень популярен русский композитор Модест Петрович Мусоргский, и в частности его фортепианный цикл «Картинки с выставки», посвящённый памяти друга Мусоргского – рано умершего художника и архитектора Виктора Гартмана. Японцы загорелись идеей снять документальный телефильм о конкретных картинках работы Гартмана, которыми вдохновлялся композитор при написании своего произведения. Картинки у нас действительно имелись в наличии, но разбросанные на хранение по различным музеям и библиотекам как довольно малозначащие, поскольку художественное дарование у друга Мусоргского Гартмана было скромное. Требовалось договориться со всеми этими очагами культуры по отдельности о съёмках картинок, заключить договоры и профинансировать их, а также организовать все прочие российские съёмки, которые японцы хотели подверстать к гартмановским картинкам по готовому у них сценарию.

Не помню, подписывала ли я с фирмой с загадочным названием какой-нибудь трудовой договор. Очень может быть, что и совсем нет. В то время я ещё числилась в кооперативе моего друга Петра, торгующем устаревшими американскими компьютерами, так что официальное место работы мне особенно не требовалось. А в офисе предприятия побывала за всё время проекта раза два – на производственных переговорах с японцами.

Производственные переговоры с японцами оба раза смахивали на сцену из вышедшего шестью годами позже фильма «Страна глухих», в которой слышащие гангстеры собираются прикончить банду глухих при продаже им большой партии наркотиков. Сохраняя любезные улыбки на лице, совладельцы А. и Б. преспокойно переговаривались между собою по-русски, как им вытрясти из японцев побольше, пользуясь тем, что японские партнёры всецело зависят от перевода Б.

Вторая встреча в офисе была уже непосредственно с японской съёмочной группой. А на первую, предварительную, прилетел из Японии какой-то туз корпорации NHK среднего звена – заключать договор о съёмках. Прилетевший туз, как сообщил нам с Олей японист Б., был настоящий самурай. Но, предупредил он нас тут же, говорить при японцах «самурай», «банзай» и «харакири» нельзя, потому что они понимают эти слова и обижаются.

Боюсь, что на встречу с тузом-самураем мы с Олей попали, поскольку энэйчкеевец хотел убедиться, что российская сторона действительно наняла административную группу для съёмок телефильма о Мусоргском, а не просто собирается получить деньги и скрыться. В конце этих деловых переговоров туз-самурай что-то коротко произнёс, и переводивший совладелец Б. обрадовался:

– Ура! Он сказал: «Снимаем».

– А бумаги-то подписать? – заволновался совладелец А.

– Какие бумаги? – искренне удивился японист Б. – Он же сказал, что снимаем. Это то же самое, что заверенный контракт.

Условия контракта были просты: российская сторона организовывает съёмочный процесс от начала и до конца, а японцы снимают и башляют за всё.