3. Актюбинские "университеты"
Мой отец после командировки в Кишинёв нашёл нас с мамой, с помощью своих друзей, прислал за нами своих представителей, которые перевезли нас в Актюбинск, где было пока место его постоянной работы.
С нами отец пробыл в Актюбинске меньше года, в конце 1942 года он был направлен на фронт. Подробности своей деятельности на фронте отец никогда не рассказывал - такова специфика работы.
В Актюбинске мы жили на пересечении двух улиц: Некрасова и Фрунзе. Почтовый адрес был примерно такой: г. Актюбинск, улица Некрасова-Фрунзе дом 12/13 (точный номер не помню). Дом был большой деревянный одноэтажный и многоквартирный. В нём жило несколько семей. Абрамовы занимали самую большую квартиру, а лишнюю однокомнатную сдавали нам. Семья Абрамовых состояла из четырёх человек: отца, его жены Раисы, сына Сергея (чуть моложе меня) и старенькой одноглазой бабушки. Далее в длинном одноэтажном доме располагались семьи татар и казахов. Вход в каждую квартиру, включая и нашу, был отдельный с высоким деревянным крыльцом ступенек семь (для защиты зимой от наметаемых бураном снежных заносов). В нашей "однокомнатной" квартире была ещё кухня с плитой, которую топили углём, и большие холодные сени, на полках которых зимой хранились замороженные предварительно в тарелках "диски" молока.
В комнате было всего два окна, выходивших на улицу Фрунзе и смотревшие на восток, и одно окно было на кухне, выходившее на улицу Некрасова и смотревшее на север. Все окна снаружи закрывались на ночь деревянными ставнями. Наружные ставни служили зимой, очевидно, для защиты от снежных заносов, а летом от песчаных бурь.
Моя кровать стояла у побелённой стены напротив окон, на ночь закрывавшихся ставнями, и каждое утро, пока ставни были закрыты, по стене как по экрану передвигались изображения прохожих, правда вверх ногами. В ставнях было одно отверстие от выпавшего сучка и комната превратилась в настоящую камеру-обскуру. Но тогда я не имел понятия о таких названиях и оптических явлениях. Фотолюбителем я стал уже после войны, когда мне было лет тринадцать. Соседями по границе нашего двора был дом семьи Филоновых. Мальчишками мы общались между собой не через калитку на улице Фрунзе, а напрямую через боковой разбитый забор, сооружённый из глины и камней.
Семья Филоновых состояла из отца, матери, двух сыновей: Льва, который был старше меня года на два, и Бориса, которому в то время было года четыре. Отец Льва лечился в больнице от туберкулёза, мать работала, Лев учился в школе, а Борис ещё ходил в детский сад.
Я восхищался Львом, он для меня был очень большим авторитетом. В сарае у него был порох, гильзы для охотничьих патронов, свинцовая дробь, тиски, медные трубки, разнообразные инструменты... Лев освоил изготовление "поджигалов", почти настоящих пистолетов. К деревянному корпусу, имитирующему контур пистолета (рукоятка и ложе) прикреплялась медная трубка (ствол) c одним расплющенным концом. В задней части трубки делался сверху пропил, в который помещалась сердцевина от охотничьего капсуля (детонатор). Перед установкой детонатора, в ствол насыпалась порция пороха (заряд), вставлялся пыж и вставлялась свинцовая пуля. "Боёк" Лев изготавливал из двухмиллиметровой стальной проволоки Г-образной формы. Собственно, отогнутая часть проволоки и была настоящим бойком, в начале "процесса" прижатая к капсулю красной резиной. Поворотный курок приподнимал "боёк" над капсулем, потом, при дальнейшем движении курка резко его "отпускал", тот ударял по капсулю и происходил выстрел. "Поджигалы" Лев изготавливал в сарае-мастерской, там же производились опытные выстрелы в бревенчатую стенку сарая.
Мы узнали, что у наших хозяев, Абрамовых, была за городом своя бахча. В самом начале войны мы всей семьёй помогали им убирать урожай. Тогда я впервые попробовал арбуз с жёлтой мякотью. Ничего особенного – просто вкус ”специфический”.
В Актюбинске, пока отец был с нами, я успел досконально изучить наставление по пистолету ТТ. Днём отец пистолет с собой на работу не брал. Я, очевидно, в школу ходил во вторую смену и днём всегда был дома один. Мама работала в военной цензуре, расположенной в здании городской почты, на работу уходила рано. Продолжительное время до школы оставался дома один. Я успел довольно основательно изучить пистолет ТТ и мне захотелось из него произвести выстрел. Стены дома добротные, бревенчатые, но через стенку находятся соседи Абрамовы, которые могут услышать выстрел. Я решил уменьшить в патроне: вынул пулю из патрона, отсыпал порох, чтобы уменьшить звук выстрела, затем поставил пулю на своё место в гильзу, таким образом, я собрал патрон с уменьшенным зарядом пороха. Патрон с ”облегчённым» зарядом загнал в патронник и выстрелил почти в упор во внутреннюю стену дома. Звук выстрела действительно получился слабым, но где пуля? Внимательно прощупал всю стенку – пули нигде нет! И только когда отвёл затвор пистолета и посмотрел в ствол напросвет, то увидел: пуля застряла в самом начале своего пути, успев пройти всего каких-нибудь пять миллиметров! Пули для благополучного пролёта сквозь всю длину ствола не хватило ”облегчённого " заряда...
По глупости я пытался шомполом от пистолета протолкнуть застрявшую пулю через весь ствол наружу, по направлению полёта. Но пуля застряла намертво и не двигалась с места.
Вот тогда я натерпелся большого страха...
Вдруг отец возьмёт пистолет с собой на ночное дежурство? К счастью всё обошлось. Рано утром я побежал ко Льву Филонову за консультацией. Он чётко и спокойно объяснил как надо действовать: не заталкивать пулю, а выталкивать! Дал длинный шомпол, которым я легко выбил пулю назад, против направления полёта! Я, наконец, успокоился, страх прошёл. После этого случая я стал считать себя большим "специалистом" по пистолету ТТ, но больше никаких экспериментов с пистолетом проводить не хотелось.
