Дедушка по материнской линии Фёдор Ефимович был последним ребёнком в большой многодетной семье стеклодувов, со стекольного завода заводчика Кузнецова. Кузнецовы жили в Питере, но на лето в Чудово, в большой "барский" дом приезжала жена заводчика. Как-то так сложилось, что барыня выпросила малыша-Федю (моего будущего деда) к себе в семью, с сохранением контакта с прежней семьёй, с условием обеспечения семьи Маршуновых. Словом, было обоюдное согласие, и мой дед Фёдор Маршунов стал жить в семье Кузнецовых. Он хорошо учился, в совершенстве овладел Французским, польским, немецким. И его готовили для дальнейшей работы на заводе в виде управляющего от Кузнецова. Параллельно, дед овладевал и стекольным производством, непосредственно у стекловареной печи. Он был великолепным мастером-стеклодувом, а за продукцию свою получал золотом.
Шло время и пришла пора Великой Октябрьской Революции. Революцию дед принял всей душой и встал к печи на работу на равных с остальными ровесниками. От прошлого осталось только образование, мастерство и шутливая кличка "барчук".
Ещё до Революции, когда деда готовили быть управляющим, он мотался по стране, по заводам Кузнецова. На одном из них в местечке Малая Вишера он и встретил будущую мою бабушку Клару. Клара Гофман-немка Волжанка. Они поженились. Детей было двое. Сын Сергей и Зинаида-моя мать. В местечке Чудово, на Владимирке, где они жили, однажды случился сильный пожар, вдобавок в одной семье в это время пьяный муж бросился с ножом на жену. От этих стрессов, как говорил мой дед, бабушка заболела. У неё было нечто, вроде, маниакального психоза. Дед повсюду возил бабушку по врачам, истратил всё заработанное им золото, но безуспешно. Всю оставшуюся жизнь, бабушку преследовали рецидивы болезни. Умерла она в 1939 году, зимой. Помню дед пришёл к нам в дом, сел в передней и заплакал. Он очень любил её. После похорон, дед остался жить с нами. Но с наступлением тепла перебрался в сарай, завёл собаку и шибко запил. Меня он почему то называл "баранчуком".
