Правда, потом, когда я стал уже тесно общаться с братьями-инвалидами, эту самую "психологию здорового человека" я стал называть лжепсихологией. Почему? Какая бы там ни была благоприятная атмосфера в моём детстве, но ведь, рано или поздно, каждому человеку приходиться взрослеть. Конечно, можно и повзрослев, стараться закрывать глаза на все тяготы своей жизни в облике инвалида. Но, если ты, на самом деле, хочешь узнавать настоящую жизнь то, так или иначе тебе придётся столкнуться с шокирующими реалиями этой жизни. Каждый человек, когда взрослеет, подобно Ситхартхе (основатель буддизма) "выходит в люди" и узнаёт, что мир этот вовсе не идеален. А что есть в этом мире нищие и больные, а также и то, что каждому из нас, рано или поздно, но приходиться уходить из этой жизни, навсегда. Так и я, немного столкнувшись с реальной жизнью, с ужасом осознал, что, как не крути, а я – инвалид. Я был инвалидом и инвалидом останусь. Получается так, что во мне перемешалась психология здорового человека с психологией инвалида. Но чего же во мне больше? Не так давно я стал задумываться о судьбах тех детей, которые находятся в специализированных школах для инвалидов. Там их учат тому, что они инвалиды и должны с этим смириться. Конечно, очень хорошо, что их учат приспосабливаться к этой жизни, используя те ограниченные возможности, что у них есть. В какой-то мере я с этим согласен. Не знаю, где ребёнку-инвалиду лучше расти и развиваться? Может быть, только в обществе подобных себе инвалидов? А может быть общество здоровых людей способно и готово принять таких детей? Мне кажется, что на самом деле, должно быть нечто среднее. То есть, дети с физическими недостатками должны развиваться в здоровом обществе, общаясь при этом как со здоровыми детьми, так и с инвалидами. Но многие говорят, что это невозможно. Они говорят, что в таком случае здоровые дети будут обязательно обижать инвалидов. А почему? Неужели каждый человек рождается бессердечным монстром? Конечно, нет. Но почему же тогда мы видим вокруг себя людей, которые с удовольствием могут обидеть более слабого. Нет, сам ребёнок, а в последствии взрослый человек не виноват в этом. Первоочередную ответственность должно нести общество, в котором он развивался. Когда люди говорят, что больные дети не должны быть в обществе здоровых детей, поскольку те будут их обижать, то это лишь подтверждает тот факт, что ни семья, ни общество в целом, просто не способно воспитать настоящего человека с уже заложенной в нём любовью к ближнему. Конечно, кроме любви, в человеке заложено и нечто негативное. Но ведь главная задача цивилизованного общества, действительно желающего жить на этой земле, состоит в том, чтобы подавить всё то злое, что есть в маленьком человеке, и вместо этого привить ему всё то доброе ради чего и стоит жить. Но, по-видимому, современному обществу это не выгодно. А когда человеку что-то не выгодно, то у него нет абсолютно никакого желания заниматься этим чем-то. Но это уже глобальная проблема, которая, к сожалению, вряд ли когда-нибудь разрешится. Поэтому, вернусь к менее глобальным проблемам на личностном уровне. Я хочу продолжить свои объяснения по поводу высказывания об "инвалиде с психологией здорового человека".
Начиная с самого раннего детства, то есть с того возраста, когда я стал немного отличать добро от зла, я жил в обществе здоровых людей. Единственным инвалидом, которого я знал с детства и который находился среди моего непосредственного окружения, был мой брат. Мне было около трёх лет, когда мой брат Сергей перестал ходить. Отец сделал ему большой специальный трёхколёсный велосипед и Сергей, отталкиваясь ногами, на нём ездил. Когда мне было лет пять-шесть, я не задавал себе вопросы: "Почему Сергей на таком велосипеде? Почему Сергей не может ходить?" Мне было достаточно знать один факт: "Сергей мой родной брат и родители любят его так же сильно, как и меня". Конечно, в том возрасте я был просто не в состоянии понять, насколько тягостным было то состояние моего брата, как для него, так и для моих родителей. Когда мне было лет восемь, я не знал такого слова как инвалид. И когда у меня спрашивали, что с моим братом, я не говорил, что он инвалид, а я говорил, что с Сергеем всё в порядке, за исключением того, что он не может ходить. То есть слово "инвалид" у меня заменялось целым словосочетанием, касающимся в то время только моего брата – "он не может ходить". Я не говорил: "Сергей – инвалид", я говорил: "Сергей не может ходить". В чём разница, спросите вы? Когда говорят, что человек не может ходить, то нам представляется самый обыкновенный человек, у которого какая-то проблема с движением, и неизвестно какая она: то ли временная, то ли ещё какая-нибудь. То есть у нас не сложится от такого определения никакого конкретного представления. А когда говорят, что человек инвалид, то нам сразу же представляется человек, который ни на что не способен. То есть нам сразу же представляется "ненормальный" человек. Но как бы я не называл своего брата, я всё равно знал, что он не такой как все. Нет, не хуже, просто не такой. Учась в школе, где находились одни здоровые дети, я и сам себя почувствовал здоровым человеком. Был ли я здоровым? Конечно, нет. Но, когда я приходил домой, то, видя брата, я понимал, что по сравнению с ним я здоровый человек. Начиная лет с двенадцати, не называя брата инвалидом, я понимал как же ему тяжело на самом деле. Я знал, что могу пойти туда-то, могу взять то-то. Но ведь Сергей этого не может. Я "могу ходить", мой брат "не может ходить". Но, на самом деле, нельзя было сказать: "Я здоровый, а мой брат инвалид". Мы оба инвалиды. Начиная с четырнадцати лет, я стал понимать, что едва мне удастся избежать участи Сергея. То есть, я понимал, что существует огромная вероятность того, что я тоже не смогу ходить. Но ещё какое-то время я всё равно ощущал себя больше здоровым человеком, чем инвалидом. И продолжалось это до выпускного вечера и потом ещё немного времени. Почему именно до выпускного. Пока мы с одноклассниками учились вместе, то между нами не было никакой разницы. В каком смысле? Инвалид начинает ощущать себя не таким как все в тот момент, когда эти все начинают делать то, чего инвалиду сделать практически невозможно. Что именно? Я назову три вещи: дальнейшая учёба после школы, работа и семья. Обычно, пока человек учится в школе, то он не работает (по крайней мере, пока, у нас это встречается не так часто) и у него нет собственной семьи (также за исключением некоторых случаев). То есть, я хочу сказать, что с наступлением школьного выпускного вечера, я вдруг осознал, что они – мои одноклассники, пойдут по жизни дальше – вперёд, а мне того, что дальше увидеть, к сожалению, не придётся. Но одна из тех трёх вещей, о которых я упоминал ранее, в моей жизни всё же произошла. Нет, не работа, и уж тем более не семья. Просто я продолжил учёбу после школы. А продолжил я её благодаря стараниям своих родителей и их кумовей Репных (Николай Николаевич и Лариса Владимировна были директорами школ). Но когда я закончил Донецкий экономико-правовой техникум, то понял, что моё продвижение по жизни на этом и закончится. Для того чтобы работать, нужен спрос и физические силы. А для того, чтобы завести семью, нужны физические силы и работа. Вот, именно с того момента я и почувствовал себя инвалидом. Ощущения появились после выпускного, а осознание пришло после окончания техникума. В 1995-м году мне мало уже верилось в то, что я не инвалид, а в 1997-м году я знал точно, что я инвалид и что ничего хорошего меня в этой жизни не ждёт. Вот так, будучи инвалидом, я им всё-таки и стал. К сожалению, не космонавтом.
Свободное копирование
