А когда мне исполнилось пятнадцать лет, возникла другая проблема. Всё дело в том, что возраст пациентов пятигорской детской клиники не должен был превышать четырнадцати лет. А когда мы с мамой в 1996-м году были в Пятигорске последний раз, мне было девятнадцать лет. А уже к 1995 году путёвки стали платными, и каждый желающий за одну тысячу долларов мог пройти лечение в Пятигорской клинике. В путёвку входило и лечение, и проживание, и питание. Но путёвки в детскую клинику были платными только для иностранных граждан, то есть жителей не России. Но всё же мы с мамой в 1996 году проходили лечение бесплатно. Хотя тогда это было совсем непросто, так как было более ужесточёно наблюдение за тем, чтобы ни в коем случае жители не России не попадали в клинику. К 1996-му уже ушли на пенсию и Зинаида Пантелеевна и Бэла Александровна. А вот Людмила Петровна ещё до недавнего времени так и работала, правда уже не дежурной, медсестрой. Возможно, что Зинаида Пантелеевна ещё бы и до сих пор работала, да зарплата у неё была слишком мала, а ответственность очень большая. Зинаида Пантелеевна мне всегда напоминала одного человека, тоже врача. А напоминает она мне самого первого моего лечащего врача из детской больницы города Донецка – Раису Николаевну Рачек. Помимо внешнего сходства (как мне кажется) у них общее ещё и то, что два эти прекрасных человека имеют доброе и чуткое сердце, а также огромное желание помогать другим людям. Слава Богу, что ещё есть такие люди!
Была ещё в Пятигорской клинике такой врач как Шухова. Это престарелая женщина-профессор, которой в начале 90-х годов было далеко за семьдесят. Мои встречи с ней были нежелательны, так как она могла «раскусить» меня как разведчика. Но, иногда этих встреч избежать не удавалось. Шухова была главной в нашем втором отделении и практически все, поступающие на лечение в клинику, должны были прийти к ней на приём. Из-за довольно-таки преклонного возраста профессор очень редко появлялась в отделении. По-видимому, руководство клиники не хотело терять такого опытного и ценного кадра, имевшего ранее большой авторитет. А с другой стороны, старые кадры очень сильно цепляются за своё место и положение, да и просто сидеть дома скучновато. Возможно, судя по всему этому, ей и было позволено свободное посещение рабочего места. Не сомневаюсь, что в своё время профессор Шухова была отличным специалистом по медицинской части, но ведь возраст тоже очень сильно сказывается, притупляется зрение, слух, да и мозг уже, мягко сказать, работает не молниеносно.
– Здравствуйте, – интеллигентно приветствовалась профессор, когда мы с мамой входили к ней в кабинет, – вы, наверное, мама мальчика? А тебя мальчик, как зовут?
– Саша, – отвечал я.
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать, – говорил семнадцатилетний я.
– Какой взрослый мальчик для своего возраста?! – очень удивлялась Шухова, – а откуда вы к нам приехали?
– Мы из Ставрополя, – говорила мама.
Потом врач спрашивала о болезни, задавала стандартные вопросы. На таких «очных ставках» я с гордостью ощущал себя Штирлицем. А конспирироваться приходилось не только на приёмах у Шуховой, но и вообще во всё время своего пребывания в клинике я исполнял роль «тайного агента». Правда, со временем люди, к которым я привязался (я имею в виду медперсонал, детей и их родителей) знали, что мы с мамой приехали из Донбасса.
Свободное копирование
