9
Как бы ни захватил, как бы ни увлёк меня мой незапланированный роман, цех, как всякий новорождённый, требовал самого серьёзного внимания. Одновременно устанавливалось только что поступившее оборудование, запускалось и осваивалось ранее смонтированное.
Я загодя набирал свой штат из молодых специалистов, стараясь разглядеть в совсем ещё зелёных мальчиках и девочках задатки настоящих профи. Не хотелось привлекать никого из тех, кто уже потрудился на заводе и поэтому волей-неволей усвоил господствующие лозунги и доминирующий стиль. Знал, что не имея надёжной команды из всего остального мало что удастся сделать. Только в заместители по производству (читай: по хозяйственной части) пригласил многоопытного, однако не слишком далёкого Лёву Дунаева, старого приятеля. В своё время я руководил его дипломной работой и вообще хорошо знал, что диапазон его возможностей как раз соответствует такой должности. Мне нужно было, чтобы кто-то взял на себя производственные графики, снабжение, поддержание чистоты и внешнего порядка – да мало ли дел в хозяйстве. Собственно технику и технологию я решил оставить за собой и от положенного заместителя, отвечающего за этот круг вопросов, самонадеянно отказался. Да и не было на заводе специалиста, которому я доверил бы сыграть такую ответственную роль.
Толя Савин, длинный, тощий и кудрявый выпускник “Менделеевки”, пришёл сам. Из сборочного цеха, где он к тому времени потерял год, прозанимавшись форменной ерундой, но, к счастью, не утратил амбиций. Этот мальчик оказался самой ценной, пожалуй, находкой: он так же удачно овладел всеми производственными процессами, как Владимир Ильич (не Ленин, разумеется, а его двойной тёзка механик Володя Воронков) – обслуживанием ой какого непростого оборудования. И был в нём безусловный, внешне ничем не мотивированный – а это редкостное достоинство! – настрой всегда добиваться для себя максимума, а не просто покорно тянуть постылую лямку. Что бы потом ни случилось, роль этого мальчишки я не хотел бы приуменьшать. Отличным он был – до поры – соратником. А что не навеки – так никто ничего навеки и не обещал. Ежели уж сам отличаешься дурным максимализмом, так и проблемы, из него вытекающие, изволь считать исключительно твоими!
А вот моя попытка привлечь в Александров выпускников зеленоградского МИЭТа, признанного лидера отрасли, сорвалась в зародыше. Даже представители самого хвоста списков, составленных по матрикулам, даже выходцы из захудалых райцентров, которым, ввиду отсутствия прописки, о Москве, независимо от успехов в учёбе, мечтать не приходилось, а дома работы по специальности не было и быть не могло, нисколько не заинтересовались приглашением потрудиться в Александрове. Им подавай Киев, Таллинн, Ригу, Шауляй. Чистенькие, ухоженные города с устоявшейся приличной репутацией, с хорошим снабжением и культурным обслуживанием. Они расчётливо тянулись к не ими налаженной жизни, к не ими созданному благополучию, твёрдо уверенные, что знают, чего хотят, и имеют на это все права. Мои рекламные предложения вызывали у них ту же гримасу недоуменной брезгливости, что и призывы других “покупателей”, расхваливавших, к примеру, Брянск либо Калугу. Даже от Кишинёва эти аристократы от электроники воротили нос!
Я – нисколько не стыжусь этого! – злорадно вспомнил презрительные взгляды этих сопляков-выпускников через несколько лет, когда вдруг выяснилось, что хозяевам национальных окраин давно осточертели не в меру загостевавшиеся постояльцы из метрополии. Сколько раздавалось воплей о притеснениях в национальных республиках со стороны коренного населения ни в чём не повинных русских! Какие силы призывались на защиту нахальных приезжих любителей погреться, не снимая сапог, у чужого очага!
В Риге, где я бывал в безмятежные (в любом смысле) совковые времена довольно часто, названия улиц и прочие надписи дублировались на двух языках. И лишь одна поразившая меня надпись – на табличке, к которым я, если помните, давно испытывал необоримую страсть коллекционера – во внутреннем дворике Домского собора, где захоронены видные представители рыцарства и духовенства, была исполнена только на русском, без перевода.
“ПРОСЬБА НЕ ХОДИТЬ ПО МОГИЛЬНЫМ ПЛИТАМ”
– вот что было на ней написано! Что, не заметили, разомлевши в комфорте непрошенного гостевания, законной обиды хозяев? “Бачили очi, що купували – тепер Iжте, хоч повилазьте!” – так я украинской поговоркой прокомментирую ситуацию. “Теляча мова” – презрительно называли некоторые мои одноклассники ни в чём не повинный язык страны, в которой жили. Ну, если бы силком посылали на чужбину – какой тогда спрос с подневольных?! Но кому вместо вас, прыткие хлопцы, надлежит теперь нести всю ответственность за лично вами сделанный осознанный выбор? С какой такой стати я вас, вменяемых и дееспособных, буду защищать – потому лишь, что вы не только предпочли с удобствами расположиться в чужом доме вместо того, чтобы обустроить свой, но и не смогли или не захотели заслужить уважение хозяев?!
Свободное копирование
