4
Несколько даже неожиданно стали вырисовываться из хаоса зримые контуры моего комплементарного детища. Конечно, в реальном мире строители любят и умеют халтурить – широко, со вкусом и размахом. Но на то и приставлен к ним соглядатаем Коржов, чтобы от привычных нам методов реализации не зачахла на корню светлая мечта Белецкого.
Ничего в этих делах не понимая, я, тем не менее, всюду совал свой нехилых размеров шнобель: проверял строительные сметы, ругался на понятном им языке с прорабами. Потряс их воображение тем, что, вопреки обычаю, наотрез и навсегда отказался подписывать авансом наряды на несделанные (Сейчас бы деликатно сказали, виртуальные) работы. В общем, кругом вёл себя, как вредный вредитель, но добился таки, чтобы все дыры в бетонном полу были действительно заделаны, сам пол отшлифован до идеальной горизонтальности, а детали рамных металлических конструкций перед покраской, как и положено, тщательно очищались от ржавчины.
Не удалось строителям задавить либо подкупить бородатого очкарика. Только не преувеличивайте, ради Бога, мои добродетели! Бескорыстие в их число явно не входит. Просто нам не было дано сойтись в цене: платить строители могли только натурой, то есть своими услугами, но мне лично было решительно нечего строить и ремонтировать. Тогда-то впервые прозвучало ставшее вскоре общепризнанным прозвище Душман. Удачное, считаю, прозвище. Горжусь.
Тем временем поступало и тут же монтировалось новенькое оборудование, лучшее из того, что было в стране и её социалистических окрестностях. Заблаговременно набранная для работы на будущем участке молодёжь уже прошла стажировку на зеленоградском “Ангстреме” и, готовая к мобилизации, пока трудилась в действующем цехе. Перемогалась, потому что уже умела гораздо больше того, что от неё требовалось по теперешнему временному счёту.
Мне, по умолчанию, отводилась роль технического руководителя будущего участка, и я уже заблаговременно подумывал, как бы уберечь его от развращающего влияния “старшего брата”, то есть расположенного этажом выше серийного цеха по обработке пластин. Ну, того самого, из которого я был недавно с таким неслыханным почётом откомандирован. Где все привыкли вкусно и с размахом, как те строители, халтурить за казённый кошт.
Долго мне размышлять не пришлось. В начале августа директорским приказом был создан в составе НПК новый участок. А через несколько дней ко мне домой прибежал с новостью мой единственный подчинённый инженер Витя Бахтерев. Новость, как это обычно случается, была худая.
В старом цехе вечером “сдохла” “Оратория”, большой магнетрон для нанесения плёнки алюминия. Механикам на ремонт требовалось время, но не мог же серийный цех простаивать! Тем более, что назавтра предстояла рабочая суббота. Вот Быков и приказал Бахтереву выковырять необходимые детали из точнёхонько такой же установки нового участка. К его чести, вместо того, чтобы исполнить приказ, Виктор примчался ко мне.
Ох, не надо быть пророком, чтобы по этому наглядному примеру безошибочно предсказать ближайшую судьбу всей нашей передовой затеи! Виктору я велел скрыться на все выходные, а для верности отобрал у него единственные ключи. Чтобы утром в понедельник положить их на стол Белецкому и сообщить, что в такой обстановке считаю себя неспособным достойно исполнять далее его глобальное задание.
Аргументы? Да за те восемь-десять месяцев, которые, если быть законченными оптимистами, потребуются для полного запуска производства, от участка просто ничего не останется. А может и никого. Там, наверху, не только оборудование часто выходит из строя, но и люди, бывает, хворают либо увольняются. И что, по каждому случаю такого вот узаконенного мародёрства бегать жаловаться директору?
Директор понял. Ему этот участок тоже был нужен не в качестве свалки обглоданных скелетов оборудования. Ради такой убогой цели стоило ли два года прилагать столько усилий, в том числе и его драгоценных личных усилий? Он понимал также, что никакие взятые с Быкова торжественные обещания его не остановят, что не сможет Владимир Анатольевич отказаться от легкодоступного удовольствия чужим ху*м поебаться.
Власть? Мне? – Ну, это громко и не соответствует действительности. Власть как цель меня вообще никогда не интересовала. Но тот факт, что яркая и смелая, уже обрётшая право на жизнь идея легко губилась надлежащим паскудным воплощением, да и то, что владеющий реальной властью Быков берётся исполнять её, не располагая ни аргументами, ни инструментами, меня возмущал. Я просто видел гибель проекта, который давно уже стал мне не безразличен. Сроднился – и уже не мог сказать: “ничего личного”. Наоборот, всё личное.
Короче, Коржов залупился. Независимо от того, каким будет решение. Решать-то всё равно не мне, я пешка.
Для директора решение было очевидным, и принял он его немедленно. Приказом от 15 августа участок был выведен из состава НПК и преобразован в новый цех под номером 30. События развивались настолько стремительно, что в тот же день меня, рядового конструктора:
- отозвали из предстоящего отпуска;
- назначили заместителем начальника этого цеха;
- поручили временно исполнять обязанности начальника цеха;
- утвердили в последней должности.
Мне неизвестны другие реальные примеры такой стремительной карьеры. По крайней мере, в мирное время. Я, конечно, подозревал, что Пётр Николаевич именно мне, поскольку больше некому, поручит всю техническую часть, но был уверен, что, зная мою строптивость и невеликий масштаб административных способностей, начальника он подберёт сам из более доверенных сотрудников. Не говорю уж о том, что на уровень первых лиц беспартийные не допускались принципиально, независимо от личных, деловых и прочих качеств.
Забегая вперёд, поясню, что так бы оно и впредь оставалось, партия до конца старалась неукоснительно придерживаться своих принципов. Увы, горнило партийной кузницы кадров уже остывало. Да и много ли чего путного накуёшь из материала, который отбирался в партию по таким извращённым критериям, что процент бездарей и сволочей в её сплочённых демагогией рядах оказался, по моим индивидуальным наблюдениям, заметно выше, чем среди беспартийного населения. Так что порядочному человеку пристало держаться осторонь – хотя бы из гигиенических соображений.
Я так и заявил тогда, отвечая партийному секретарю завода Виктору Холмогорскому на стандартный, много раз слышанный вопрос, почему это я до сих пор не член. Вопрос прозвучал на ответственной процедуре утверждения в должности, так что, установив один рекорд, я немедленно посягнул и на два других: по непродолжительности пребывания на административных высотах и стремительности падения с оных. До перестроечной вакханалии было далеко; ещё генсек Ю. В. Андропов кое-как доживал последние месяцы; и хотя вряд ли он, разучившись даже пИсать самостоятельно, действительно правил страной, но атмосфера так своевременно возобновлённого им тотального сыска пока сохранялась.
Как ни странно, в этот раз для меня обошлось, хотя совещались высшие чины, выгнав меня в предбанник, довольно долго, а потом, объявив в присутствии искренне огорчённого Холмогорского своё положительное всё-таки решение, Белецкий наедине ещё дольше отечески журил своего и вашего покорного слугу. За несдержанность и нетактичность, как ни странно, а не за политическую незрелость. Как будто не понимал, что ни одного из этих принципиальных для того времени недостатков я никогда в себе не преодолею. Сколько бы ни твердил мне знакомый философ, что прямая – это кратчайший путь… к инфаркту, сколько бы я с ним ни соглашался, мне так и не дано было постичь в этой жизни высокого искусства лавировать.
Напротив, я внезапно почувствовал возможность реализовать на практике свои давние организационно-экономические фантазии. Действовать следовало именно сейчас, пока у руководящей заводской публики свежо впечатление от такого скандального, по всем канонам почти невозможного назначения.
Сработало. Как ни были поражены руководители, ведающие экономикой, кадрами и зарплатой, им пришлось – правда, под немалым давлением – согласиться с невиданной новацией: в штатном расписании цеха (МОЕГО цеха!) я вообще(!) не предусматривал существование мастеров. Предполагал, то есть, что действительными и полноправными руководителями на участках станут именно инженеры. Высоколобые.
Резонно предполагал. Прежнего опыта хватало, да и новый вскоре лишний раз подтвердил, что компетентных, без лукавства ответов на вечные производственные вопросы: “How much?” и “When?” – можно ждать только от работников, которые действительно “know how”.
Свободное копирование
