18
В тот раз получилось и до, и после. Один из сослуживцев повёл нас в свою только что полученную, ещё совершенно пустую квартиру.
Бледный и растерянный Валерка Леванов стремился предотвратить явное безобразие, не доводя всё-таки дело до скандала. Хотя скандал, можно сказать, уже состоялся. Наш сверх меры распалённый возлияниями новый начальник цеха пытался применить свою выдающуюся физическую силу, чтобы затащить Валеркину жену Наташку в пустующую комнату. Наташка вырывалась, Валера пытался мирно урезонить шефа – оба напрягались без видимого толку.
Похоже, озверевшего Суслова следовало бы усмирять всей компанией – и желательно с применением грубой силы и тяжёлых предметов. Уже не раз он демонстрировал свой неукротимый во хмелю норов. Например, будучи однажды у меня в гостях, неведомо зачем вдруг опрокинул накрытый стол. А теперь, похоже, ему так же внезапно и немотивированно захотелось большой и чистой любви от жены подчинённого. И немедленно!
- Эрнест Прокопьевич, одумайтесь! Это же моя жена!
- Сам вижу, что не моя, – угрюмо сопел Суслов, не выпуская Наташку из объятий.
Понятно, да? Этот человек вновь оказался моим начальником, и вряд ли стоит винить меня в отсутствии по этому поводу пароксизмов щенячьего восторга. Но было уже почти всё равно.
Обиженный мною Савчук повёл себя подчёркнуто великодушно, когда выдвинул меня вместо Ивентичева на должность технического руководителя цеха. Что ж, работа знакомая, привычная. Но, знай я тогда, что, приблизив таким вот способом к себе на расстояние досягаемости, Евгений Сергеевич организует затем неторопливую, планомерную травлю, я бы нашёл способ уклониться от барской милости.
Оно вроде не так уж страшно выглядело, это вот пристальное и пристрастное внимание функционера, никогда не забывающего обид. За полгода меня троекратно удостоили выговоров в директорских приказах. За пустяковую ошибку исполнителей при проведении опытной работы. За непосещение занятий кадрового резерва. Ещё за что-то, столь же вздорное… Подумаешь!
Я из штанов выпрыгну, чтобы оправдать похвалу в свой адрес, особенно если сам считаю её незаслуженной. Я способен вытерпеть, хоть и без восторга, справедливую критику. Но регулярные мелочные нелепые придирки отбивают всякий энтузиазм. Видно же без очков, что тебя, Коржов, прессуют. Чтобы затем погасить. А тут ещё приход Суслова в начальники…
Впрочем, без ощутимого внешнего толчка такая жизнь могла бы тянуться неопределённо долго. Привык я, притерпелся уже ко всякого рода гонениям-притеснениям. Но когда при очередном моём посещении Александрова Белецкий удостоил меня приглашения к себе домой, а там прямо сказал, что хорошо осведомлён о моём положении в Кишинёве, и тут же предложил возвратиться, мои колебания кончились. Отнюдь не оказанная честь, не высочайшие посулы должностей и прочих пряников стали тому причиной. Уже два с половиной года я жил вдали от семьи, а разрешение основного вопроса: жилищного – никак не приблизилось. Попытку к бегству пора было честно признать неудавшейся.
Конечно, было жаль расставаться с обретёнными здесь друзьями-приятелями обоего пола, с городом, который я навсегда полюбил, с укладом и обычаями этой страны. На память о Молдавии я купил, в качестве долговечного сувенира, ковёр местного производства с национальным орнаментом. Никулин понимал, что удержать меня после затянувшегося и бесперспективного ожидания нечем, поэтому безропотно, не задавая вопросов, подписал моё прошение о переводе назад, в Александров. Борис Герасимов со своей Надеждой составили мне в пути компанию, поскольку включились в толпу желающих отдохнуть на Верхней Волге. Барахла набралось порядочно, а втроём, да с запасом доброго вина, ехать сутки в поезде совсем не скучно.
Свободное копирование
