«Возвращение с победой».
Из воспоминаний мамы.
В тот день, когда мы встретились с твоим отцом, я пришла на работу к восьми утра. Штат Рижской киностудии ещё не был полностью укомплектован, поэтому приходилось совмещать обязанности сразу нескольких сотрудников. Тут мои навыки были востребованы. Будучи до войны женой кинооператора, я вместе с ним ездила на съёмки, писала тексты, умела выставлять свет, водила машину и знала, как оформлять отчётность по кинопроизводству. Кроме того, у меня были свидетельство об окончании курсов медсестёр и профессиональные водительские права.
Я сидела за своим столом и расписывала обязанности администратора, когда в нашу тесную комнату вошёл помощник директора картины Марк Цирельсон.
– Ольга, у вас права с собой?
– Нет. Дома лежат.
– Ладно. До вашего дома доедете без прав. Через двадцать минут приходит поезд из Москвы. Нужно встречать режиссёра с «Мосфильма». А наш водитель угодил ночью в больницу. Аппендицит.
Я бегом спустилась по лестнице с третьего этажа. Марк, прихрамывая, шёл сзади. Диспетчер, молодой рослый широкоплечий брюнет с актёрской внешностью протянул мне ключи от машины.
– Эмку сможете вести?
Я утвердительно кивнула. Машина была в отличном состоянии. Чистый салон, обитый коричневым сукном, полный бак бензина. Я немножко потренировалась во дворе, поправила зеркала, освоилась с переключениями, и мы выехали из ворот на улицу. Она была пустынна. Вдалеке возница неторопливо погонял лошадь, запряженную в телегу. Я повернула за угол, и через две минуты уже парковалась возле нашего дома. Виталик был в школе, а Стасик скучал возле соседки, посасывая ломтик большого мягкого соленого огурца. Увидев меня, он крепко вцепился в моё пальто.
– Ты куда? Опять уходишь? Я с тобой.
В ожидании ответа он смотрел на меня с доверчивой улыбкой, но был готов в любую минуту залиться слезами. Я решила не отказывать ребёнку.
– Хорошо. Надеваем валенки. Теперь галоши. Застегивай шубку.
Шарф. Шапка. Всё, побежали!
Залезая в машину, сын радостно заверещал:
– Дядя Марк, дядя Марк, я поеду с вами! Мама разрешила.
Марк недовольно нахмурился, но промолчал. Ладно уж, пусть мальчишка прокатится до вокзала. Для него радость, а москвичу по большому счёту всё равно, кто его встречает.
Когда я припарковалась у вокзала между грузовиком и допотопным экипажем, с московского поезда уже валила толпа, нагруженная чемоданами, баулами, вещевыми мешками. К нашей машине направлялись трое в сопровождении носильщика. На тележке стояли два чемодана и ещё какие-то баулы.
– Это они, – сказал Марк, – поспешно вылезая из машины навстречу приезжим.
Невысокий худой человек, на котором пальто с меховым воротником из котика болталось, как на вешалке, и в шапке пирожком, полноватая рыжеволосая дама в элегантном манто и фетровой шляпке с бантом. И с ними тощий подросток в тёплой куртке и вязаной шапочке, из-под которой выбивались густые белокурые волосы, остановились в нескольких шагах от машины. Так я впервые увидела Павла Николаевича.»
Говоря об отце в третьем лице, мама всегда называла его по имени–отчеству.
