Когда мы вышли из больницы, я одела Джейсона в голубой костюмчик с пластиковым Твити, приклеенным на груди. Рэй нес его в машину как сосуд с нитроглицерином. На светофоре, заметив, что он ищет что-то открытым ртом, я вставила туда палец и он начал сосать его.
Когда мы приехали домой, там была мать. Казалось, она провела там недели. Все было вычищено до блеска, кухонный стол передвинут с противоположного угла прямо к стене. Она сидела за ним с подносом выпечки и кружкой кофе. «Так больше места», - сказала она. Я села и сказала: «Ма, смотри». И вставила палец.
«Вынь палец у него изо рта! Ты с ума сошла?» - сказала она.
«Почему? Ему нравится».
«У тебя на руках микробы. Все, что попадает в рот младенцу, должно быть стерилизовано. Давай, Джейсон». Она протянула руки. Я передала младенца ей. «Как дела, дружище? Какой ты большой парень». Она ущипнула его за щечку. «Как дела? Как дела? Как дела?». Она покрикивала на него, каждый раз, кивая головой, трогая пальцем подбородок. «Посмотрите на эти пухлые щечки. Я бы их съела. Твоя мамаша пыталась, но твоя Мими перехватила. Пусть она наберется сил, правда?»
«Твоя Мими?».
«Это мило, правда?»
«Мне нравится», - сказал Рэй, снимая пиджак и садясь на диван.
«Рэймонд, повесь его, - сказала мать, - твоя жена только родила и не может убирать за тобой».
«Мне кажется Мими – это глупо».
«А что?».
«Как собачья кличка».
«А мне нравится. Легче произносится».
Я поняла, или она хочет, чтобы ее звали Мими, потому что ей всего сорок пять и она стесняется быть бабушкой или Мими больше похоже на «мами», чем «баба».
