Я повернул налево и зашагал вдоль по улице Горького, пробираясь сквозь толпу людей перед зданием Совета Министров, потом пересек небольшой переулок и пошел вдоль магазина “Диета”. Когда я был еще мальчишкой, шныряющим по московским улицам во время войны, одна из бомб упала рядом с этим магазином – и вокруг лежали мертвые люди, почти без признаков повреждений, в основном женщины, а их веревочные сумки, авоськи, были разбросаны по дороге вместе с картошкой и помидорами. Женщина-кассир сидела, выпрямившись, за кассой, но ее голова лежала в открытом ящике кассового аппарата. Я часто вспоминал эту неприятную картину, проходя мимо магазина “Диета”, припомнилась она мне и тем утром. Но только на краткий миг, так как в следующий миг, как только я прошел магазин, я услышал громкий голос сзади, окликающий меня по имени.
Я осознал, что этот кто-то уже крикнул мне несколько раз и теперь почти бежал за мной. Но он называл меня “Александр Михайлович”, исключительно русским по форме обращением, которым меня никто не называл раньше, поэтому я в начале и не обратил на это никакого внимания. Теперь этот человек бежал на меня, раскинув руки, словно собираясь обнять. “Кирюха! (старый приятель) – сказал он громко, гораздо громче, чем это имело смысл, стоя всего в полуметре от меня. - Как я рад тебя видеть, сколько лет, сколько зим!”
Я был чрезвычайно озадачен. Мне казалось, что это какой-то розыгрыш. Никогда раньше я не видел этого высокого, ухмыляющегося, импозантного мужчину – в этом я был уверен.
Он продолжал что-то громко говорить и, взяв меня под руку, отвел к обочине дороги. “Вот так сюрприз, вот это да! Как здорово, что мы снова встретились! Давай отойдем в сторонку, а то здесь люди мешают, поговорим!”
Я подумал, не сумасшедший ли это, судя по его странной ухмылке и манере громко разговаривать. Я сказал: “Послушайте, вы ошибаетесь. Я вас никогда раньше в своей жизни не видел”. Я пытался высвободить свою руку, не прибегая к грубости. “Пожалуйста, вы меня с кем-то спутали”.
К этому моменту мы стояли уже на краю тротуара. Он понизил свой голос и сказал: “Нет, я так не думаю. Вас зовут Александр Должин, верно?”
Многие русские произносили мое имя именно так, делая ударение на втором слоге, как в слове “джин”.
Я сказал: “Да, а вы кто?” Мне стало немного не по себе. До сих пор я не могу понять, почему тогда я не сообразил все быстрее и не бросился бежать. Особенно после того сна.
Высокий опустил руку в карман и достал оттуда удостоверение с корочкой синего и красного цвета. Я открыл его. Внутри была фотокарточка и подпись – Харитонов С.И., майор, оперативное управление, МГБ.
Я похолодел. Но его манера была абсолютно располагающей к себе. “Да вы не волнуйтесь, ничего серьезного, просто нам хотелось бы поговорить с вами в управлении, всего пять минут”.
Мне захотелось поскорее убраться отсюда. Я вынул свое удостоверение и жестко произнес: “Послушайте, я сотрудник посольства Соединенных Штатов. Мне не позволено разговаривать с кем-либо из советских официальных лиц без предварительного разрешения. Прошу меня извинить”. Харитонов взял мою карточку. “А ты мужик”, - сказал он вполголоса. Я протянул руку за своей карточкой. Он молча посмотрел на меня и медленно опустил руку с удостоверением в свой боковой карман. Я окаменел. Спектакль окончился. В этот судьбоносный момент я замешкался на какую-то долю секунды, и первой мыслью было – “лучше бы мне вернуть мою карточку”. Затем я осознал, что не смогу этого сделать и приготовился бежать. Я взглянул налево, на дорогу, по которой проезжали машины. Мне подумалось - он не осмелится стрелять при таком скоплении людей. Но уже в следующий миг я почувствовал, как две пары рук крепко взяли меня сзади под локти, и те двое, кому принадлежали эти руки, придвинулись вплотную ко мне. Я оказался в ловушке.
Харитонов опять повысил голос и громко произнес, как я теперь понимал, разыгрывая спектакль перед прохожими на улице: “Какая удача – а вот и мой приятель на машине! Давай немного прокатимся и поговорим”.
Рядом со мной остановилась бежевая “Победа” с уже открытой задней дверью. Тот, что стоял справа, сказал мне на ухо: “Ведите себя тихо. Пожалуйста, никакого шума”. И прежде, чем я успел что-то подумать, не говоря о том, чтобы как-то среагировать, я уже был зажат между двумя мужчинами на заднем сидении “Победы”.
Я обернулся и посмотрел на улицу за окном. Эта сцена осталась запечатленной в моей памяти, словно фотография. Огромные часы на здании центрального телеграфа показывали десять минут второго. Сбоку от себя я видел нижнюю часть женского тела, приближающуюся со стороны магазина “Диета”, а также веревочную сумку с картошкой, которую несла эта женщина. Такие сумки называются в России авоськами. Слово авоська происходит от слова “авось”, или “возможно”. В то время, да и сейчас тоже, многие люди в России носят с собой авоськи – потому что, возможно, им случится встретить по пути очередь за продуктами и, возможно, купить немного картошки, капусты или хлеба. Никогда не угадаешь – “возможно”. Когда я вспоминаю тот момент, то эта женщина кажется мне застывшей, без движения, хотя, конечно, она двигалась, а я мог видеть только ее ноги из окна машины. Голубое платье-полька с белыми кружочками. Авоська, полная картошки, и пара женских туфель с торчащими из них пальцами. Эта картина показалась мне забавной, и в тот момент, когда машина трогалась с места, я давился от смеха.
И в этот же самый момент я необычайно остро почувствовал, что моей жизни пришел конец.
