Исполнив его повеление, стояли мы за островами три дня, где узнали некоторые подробности в сражении адмирала Чичагова с шведским флотом. Когда сей последний вошел в поминаемый залив, то Чичагов расположился с кораблями своими между островов, разделяющих оный от открытого моря. Все вице- и контрадмиралы его флота имели отдельные части, сам же он был посредине залива на 100-пушечном корабле. Адмирал принц Нассау, шедший из Кронштадта, соединился с ним с большой своей эскадрой, из многих гребных и нескольких парусных судов состоящей. Чичагов поставил и его эскадру в одном из проливов, ведущих в открытое море. Шведы, вознамерясь прорваться после сильного действия из пушек, пустили против флота нашего четыре брандера. Прежде, нежели оные могли приблизиться к российским линиям и загореться, они были узнаны. Адмирал вызвал охотников из морских офицеров и матросов, которые, сев на шлюпки и катера, обратили губительные сии суда в шведский флот. Они загорелись и зажгли у неприятеля четыре корабля. Король, увидя сие, велел всеми силами ударить в пролив, защищаемый кораблями вице-адмирала Повалишина. Но так как там были оные отражены и принуждены возвратиться с большим повреждением как в корпусах, так и в снастях, а между тем другие отряды усилили действие артиллерии, то от того флот его пришел в такое замешательство, что многие суда начали спускать флаги. Принц Нассау решил воспользоваться сим случаем и со всею своей эскадрой устремился в средину неприятельского флота, оставя охраняемый им пролив. Шведы, приметя сие, бросились все в оный. Адмирал Чичагов, увидя сие, три раза давал сигнал вице-адмиралу Пушкину, стоявшему в соседственном проливе, но сей замедлил сняться с якоря. Между тем шведы начали проходить пролив, оставленный принцем. Тогда старый Чичагов, отрубя якорь корабля, на котором сам находился, на всех парусах сам устремился на них, но сие уже было поздно, и король с главными силами своими вышел уже в море. Тогда не оставалось ему более ничего делать, как преследовать его, что он и исполнил. Гнался он до самой Карлскроны, на пути потопил четыре корабля и два взял в плен, прочие же в совсем расстроенном состоянии успели уйти в гавань Карлскроны... При начале преследования послал Чичагов повеление к принцу, чтобы он эскадрою своею занял шхеры, то есть собрание малых островов, в окрестностях острова Роченсальма находящихся, о котором я уже писал, -- на тот предмет, чтобы шведский гребной флот не успел воспользоваться сим местоположением прежде. Принц его не послушал и устремился с гребной своей эскадрой за неприятелем в открытое море. Между тем сделался такой сильный ветер, что все его канонерские лодки и другие гребные суда разбросал по берегам, так что некоторые попали к Сестребеку, оружейному заводу, неподалеку от Петербурга находящемуся. А король, поруча командование корабельным флотом принцу Зюйдерманландскому, пошел с гребным флотом в шхеры и точно укрепился там, как предвидел адмирал Чичагов.
Между тем погода утихла. Принц Нассау занялся собиранием рассеянных судов его эскадры, а мы, выступя из-за островов, пошли его искать, ибо еще и прежде сего сражения имели мы повеление соединиться с ним.
Плавая трое суток при благоприятном времени по морю, открыли мы вдали военные суда, стоящие при входе в шхеры. Это была эскадра принца, который также узнал нас и послал навстречу к нам шлюпку с повелением, чтобы мы как можно наискорее спешили соединиться с ним. Был ветер тихий, но несколько противный, а потому парусные наши суда не могли поспеть за гребными, идущими на веслах и парусах. Повеление получено было в полдень, а под вечер парусные наши суда начали приближаться к эскадре принца, который, не дождав оных, начал атаковывать неприятеля, стоявшего за островами в пространном заливе и имевшего по берегам сухопутные батареи. Шведы дали сильный отпор, а пред захождением солнца поднялась довольно сильная буря, отчего эскадра принца пришла в замешательство. В самое сие смятение соединилась с ним наша эскадра, исключая восьми парусных судов, которые за противным ветром не могли следовать и стали на якорях в расстоянии дальнего пушечного выстрела. Соединившиеся с принцем гребные наши суда не знали, что делать, за неполучением никаких наставлений. Всякий начальник действовал по своему произволению и умножал замешательство. Пред наступлением ночи буря до того усилилась, что почти все гребные наши суда разбросало по мелям и по берегам разных островов, исключая 16 канонерских лодок, спасшихся к берегу неподалеку от того места, где остановились наши парусные фрегаты. Почти все галеры, большая часть канонерских лодок и других судов достались в руки неприятеля.
На другой день с остатками флотилии нашей расположились мы между островов и укрепились батареями. Принц был в отчаяньи. Но Екатерина II утешила его милостивым письмом, а особливо обещанием скоро прислать к нему сильную помощь и поправить дело. И в самом деле по прошествии двух недель построено было в Петербурге и Кронштадте до 80 канонерских лодок, собраны были всякого рода военные суда, оставшиеся в Петербургской галерной гавани и Кронштадте, наняты купеческие галеоты, в которых нагрузили сухопутную осадную артиллерию: набрали людей всякого звания, -- а из военных даже конная гвардия, лейб-кирасиры, сенатский баталион и петербургский гарнизон посажены были на суда. В ожидании их прибытия принц на новопостроенные свои батареи велел привезти пушки из Фридрихсгама. На одном из больших островов сделано было три батареи, одна о 16-ти пушках, другая -- о 9-ти и третья -- о 7 пушках. За оными расположен был лагерем весь наш бомбардирский баталион, потому что недоставало уже нам дела в остатках флотилии.
Мы стояли спокойно. Принц, занимаясь разными предприятиями, имел при себе множество иностранных шарлатанов, не столько по части морской, ибо там нелегко: грубые наши мореходы требуют от всякого иностранца совершенного познания сферической навигации и астрономии, а это не безделица: поэтому при принце находились иностранцы по части инженерной и артиллерийской. Он сам был человек не весьма ученый, и потому нередко верил их бредням, -- и преимущественно отличал их от русских офицеров.