Мая 3-го встретился я на улице с бригадиром. Он спросил меня: "Вы еще не поехали?" -- "Я был там, -- отвечал я ему, -- но рабочих по сие время нет". -- "Поезжайте же опять туда, -- продолжал он, -- рабочие прибудут вслед за вами". Итак, отправился я на мыс, назначенный для построения батареи, а между тем два фрегата и одна шебека выведены уже были на рейд и поставлены на всем пространстве широты залива. Одно судно посредине, а два по флангам в дальнем расстоянии. Офицеры морские, приметя на берегу мою палатку, приехали меня навестить. И между тем как, сидя в палатке, занимался я разговорами с ними, услышал я голоса солдат: "Это неприятель, точно неприятель!" Мы выскочили вон, стали смотреть на море и в самом деле приметили много судов, но не могли рассмотреть -- какие, за неимением подзорных трубок. И для того поехал я на фрегат капитана Гамалея, стоявший на средине вместе с ним, там посредством трубок не только рассмотрели мы, что это шведские военные суда, но даже могли увидеть синий флаг с тремя коронами, означающий присутствие самого короля. Я поспешил возвратиться к малой моей команде и нашел оную в великом смятении. Люди торопились сесть на лодки и бросали привезенные ядра в воду, потому что неприятель сзади их сделал уже высадку на берег, примыкающий к нашей косе. Увидя, что они все поместились в двух лодках, которые так были ими нагружены, что один лишний человек мог бы их потопить, а ялик, на котором прибыл я с фрегата, с поспешностью удалился к своему судну, -- я велел им ехать на ближайший фрегат, а сам с моим поручиком и одним унтер-офицером остался на берегу, в надежде по противному занятому неприятелем берегу лесом добраться до крепости пешком. Звук барабанов и крик неприятельских солдат, раздавшиеся по лесу, принудили поспешать, отчего мы скоро так утомились, что едва могли идти. Но, к счастью, приближаясь к берегу, приметили мы небольшую лодку, в которой никого не было; мы сели в оную и поплыли к крепости. Но едва отъехал я несколько сот сажен, как встретил бригадира, едущего в шлюпке. "Куда вы?" -- спросил он меня. -- "К вам", -- отвечал я ему. -- "Видели ли вы неприятеля, в каких он силах?" -- "Видел, -- отвечал я ему, но счесть судов его не успел, знаю только, что довольно". Вслед за ним шло 16 канонерских лодок. И он, приближась ко мне, сказал: "Поезжайте в гавань, возьмите там остальные 15 канонерских лодок, выведите их за собою и составьте из оных левый фланг линии; за недостатком же морских офицеров поручаю я вам его в начальство". -- "Слушаю, -- отвечал я, -- но знаю, что на тех лодках нет ни людей, ни пушек". -- "Что принадлежит до людей, берите всех, кого встретите в городе, а о пушках буду я стараться, -- ведите их без пушек. Сами же должны вы находиться на среднем фрегате". Я исполнил это повеление, привел лодки, устроил их на левом фланге, а сам поехал на назначенный мне фрегат к капитану Гамалею. Остаток дня и ночь занимался бригадир наш постановлением привязанных к лодкам пушек и разделением на суда снарядов. Приготовились мы к сражению против короля шведского, не имея больше 15 выстрелов на каждую пушку. Людей у нас было: одна моя рота до 200 матросов, 60 гренадер и до 150 человек вольнонаемных мужиков.
Шведский гребной флот весьма в дальнем расстоянии расположился против нас в линию с отделенными отрядами по флангам и с резервом позади. Мая 4-го поутру в 5 часов разбудил нас шведский зоревой выстрел, и через четверть часа последовал другой, по которому суда их снялись с якорей, приблизились к нам на дальний пушечный выстрел и открыли по нас пальбу ядрами. Мы молчали, сберегая заряды, а неприятельские ядра, хотя и достигали по нас, но не причиняли большого вреда. Сия стрельба с их стороны продолжалась более 1 1/2 часа. Приметя сие, неприятель подвинулся к линии нашей гораздо ближе и открыл жестокий огонь ядрами и картечью. Мы начали также пальбу, но вскоре начал сказываться недостаток в снарядах и огонь с нашей стороны стал ослабевать. В сие время бригадир, подъехав к фрегату, на котором я находился, закричал: "Господин капитан Т.! Фланг ваш приходит в смятение". И призвав меня на борт, сказал потихоньку: "Есть ли у вас какой-нибудь ялик?" -- "Есть", -- отвечал я ему. -- "Итак, -- продолжал он, -- сядьте на оный и осмотрите лодки ваши; если они подлинно не имеют больше зарядов, то прикажите им ретироваться и притом старайтесь посадить все лодки на мель, подводные камни, прорубать дны и зажигать, а людям спасаться кто как может, сами же поспешайте в крепость". Едва успел я подъехать к трем или четырем лодкам, как весь правый фланг начал отступать в великом смятении, равно и мой левый; не дождавшись еще моего повеления, бросились все к мелям и подводным камням. Шведы пустили множество гребных судов в погоню за людьми, спасающимися на мелких лодках, веслах и вплавь. К счастью, погода была весьма тихая. За неимением достаточного количества людей находились на ялике моем гребцами два молодые унтер-офицера моей роты и один финн, тамошний житель, на рулю. Посреди града ядер и картечи устремился я к крепости, но один из моих гребцов был оглушен летящим ядром, которое сбросило с головы его каску, хотя без большого вреда упал он в лодку, но так побледнел, что не мог больше действовать веслом. Я принужден был занять его место. Тут скоро увидел я, что за мною гонится большая неприятельская шлюпка. Я велел держать на мель, примыкающую к левому берегу залива. Ялик мой еще плыл, как шлюпка неприятельская, требующая большей воды, нежели оный, в довольном от меня расстоянии села на мель. Скоро потом то же случилось и с нами, и мы бросились в воду, бредя иногда по пояс, а иногда и по самое горло в воде. Таким образом добрались мы до берега, но оный отделен был от крепости довольно глубокой рекой, впадающей в помянутый залив; в ней килевались или починялись наши суда, а для сообщения с крепостью построен был мост. Зная о сем, пошел я к оному, но нашел его сожженным. Несколько мастеровых людей и одна женщина, жена погибшего в моих глазах морского офицера, присоединились ко мне. И мы пошли все в лес искать дороги в крепость. Открыв оную с одного возвышения, прибыли туда в великом изнурении. Там нашел я превеликое смятение. Все кабаки отворены, жители и спасшиеся с флотилии люди пьяны. А женщины, бегая по улицам, плакали и кричали. Встретя одного барабанщика моей роты, приказал я ему бить сбор, на который тотчас собралось до 60 человек моей команды. Из одного переулка появился бригадир наш и спросил меня: "Что вы делаете?" -- "Собираю людей", -- отвечал я. -- "Хорошо", -- продолжал он. Между тем собрались уже у меня комендант и несколько штаб и обер-офицеров. -- "Нам надобно теперь составить военный совет о том, как поступить в сем случае. Пойдемте со мною".
Надобно сказать, что в крепости Фридрихсгамской был тогда большой госпиталь, в котором находились люди разных команд, в том числе один унтер-офицер моей роты и несколько бомбардиров. Выздоравливающие и слабые, в том числе и он с семью человеками моей роты, пред начатием сражения вышли на крепостной вал, любопытствуя знать свою участь, без сомнения, от сражения сего зависящую. Увидя же отступление наше и неприятеля, стремящегося войти в гавань, зарядил он несколько пушек и одну мортиру и начал стрелять. Кто бы мог подумать, что шведы под предводительством короля своего, увидя сие, остановились и стали в линию под крепостью вне дальнего пушечного выстрела.
Свободное копирование
