1 июля 1943 года
С утра предотъездная горячка. С. К. торопит...
Звонит Крон. Прочел "У стен Ленинграда". Поздравляет: "Пьеса взяла, взволновала... Не успел и пометок сделать..." Позже прислал письмо:
"Вещь большая, заражающая своим темпераментом, беспокойно-ищущей мыслью, мужественной интонацией, смелостью. Что это по жанру? Это трагическая оратория; разрешенный сценическими средствами монолог, где все персонажи - различные модификации автора, Вишневского. Это ваш разговор с самим собой вслух, столь же для себя, сколь и для народа. Князь великолепен. Сибирцев очень хорош, но слишком ощущается интеллигентом, пожалуй, даже дворянином, пусть коммунистом. Ряд великолепных сцен: немцы, разоблачение предателей и пр. За сценическую судьбу пьесы боюсь..."
Это верно... "Постановочные" законы и их "так надо" я знаю, они у меня давно поперек горла...
Пора ехать...
Несемся на нашем "харлее"{142}... Лахта, Лисий нос, Сестрорецк. Пустынно. Нависшее серое небо... Три контрольно-пропускных пункта. Напротив, через залив - Петергоф, там все еще немцы. Поезда ходят по Сестрорецкой ветке только вечером.
К часу дня в Дубровке. В речном протоке спрятана шлюпка. Восемь матросов ждут С. К. и меня.
"Весла разобрать... На воду!" - вышли в залив. Низкой темной полосой Кронштадт. Высится купол Морского собора... Поставили паруса, покачивает. Виден финский песчаный берег. Финны сидят тихо. Наши форты их отучили брыкаться: сожгли поезда с боезапасом, потопили даже рыбачьи шлюпки, и вообще держат их в "страхе божьем".
Ребята на шлюпке - загорелые, матросские воротники выцвели на солнце, ленточки распластаны по ветру. Гребли хорошо... Подумалось: вот живая тема преемственности - старый Кронштадт, молодые матросы, но те же люди, та же кровь. Пахнуло чем-то удивительно знакомым, родным, простым. Ветер, море, гранитный камень... И над всем - бесконечное небо, молчание природы...
Сегодня на форту "П" радостный день - в Кронштадте выдают ордена девятнадцати товарищам и в их числе замполиту Суворову. Здесь я был зимой, в начале 1940 года (война с белофиннами). Узнал некоторых товарищей, - тут есть командиры, бессменно прослужившие уже десять лет (!). Форт - это глыба бетона и железа, немного дерна, крошечный садик.
Обошел батареи, был на сигнально-наблюдательном пункте. Как раз шла перепалка с противником - на вражеском берегу видны разрывы мин, дым, пыль... В стереотрубу видны их дзоты.
На КП посмотрел карту, пункты, куда форты должны давать СО (сосредоточенный огонь). Осмотрел американский звукоуловитель и прожектора. Весь форт с осени 1941 года изрыт дзотами (для круговой обороны). Смотрел места попадания неприятельских снарядов - отколот лишь тонкий слой бетона... Матросов для смены впечатлений иногда отправляют работать на берег: в лес и на огород. Форт имеет береговые участки в Дубровке, Тарховке (подсобные хозяйства).
Белая ночь... Артиллерийская дуэль... На заливе караван в дымзавесах. С. К. наблюдает для зарисовок. Дребезжат стекла. Все это уже быт - два года!
В вечернем воздухе полоса финского берега. Гора Пухтола. Мы здесь крепко поработали в войну с белофиннами (1939 - 1940). Но тогда мы не представляли себе всей подоплёки событий, знали одно - отодвинуть опасность от Ленинграда. Мы не знали, что Ленинград был первой целью Гитлера. Здесь, по его расчетам, должно было взвиться в 1941 году немецкое знамя... Гитлер планировал первый бросок от финской границы ("Линии Маннергейма") с дистанции в 35 километров. Но "Линия Маннергейма" нами была сломана в 1940-м, и Гитлеру пришлось изменить свой план.
...Глядишь на Кронштадт, на залив. На душе просто, гордо. Вот Кронштадт, о который разбились все попытки всех врагов.
Свободное копирование
