Пребывание в Петербурге с 9 по 12 декабря
Остановился я у брата Паши. Он страшно убит огорчен: жена его, Маня, очень симпатичная и милая особа, в опасности. У нее оказались признаки сахарной болезни...
Паша, как студент 4го курса Военно-медицинской Академии, не обманывает на этот счет и говорит, что с этой болезнью медицина бессильна бороться. Болезни эта может скосить человека в короткое время или будет мучить несколько лет. На вид Маня совершенно здорова и, несмотря на беременность, чувствует себя довольно сносно. Непомерная жажда -- один из главных признаков страшной болезни.
С 3-го по 9-е декабря Маня лежала в госпитале академии на испытании и приходила домой в 3-м часу. Таким образом я имел возможность ночевать у них.
Вечера всегда проводили вместе за приятной беседой. Паша старался казаться веселым.
В Петерб. ездил я главным образом, посоветоваться относительно ушей. Давным-давно собирался это сделать.
Паша повел меня в Новую ушную клинику при Академии. Амбулаторная отличается роскошью. Приняли вне очереди по ходатайству Паши. Ассистент осмотрел поверхностно и прописал лекарство. Меня это не удовлетворило, а Паша далее рассердился и начал ругать академических докторов, которые отнеслись невнимательно к его жене и ко мне. Одним словом, после этих случаев, он разочаровался в науке, ее жрецах и тех "храмах", где они совершают свои действия.
Затем отыскали профессора при институте Елены Павловны Никитина. Ожидать пришлось часа 3, так как записалось до 20 человек, да и прием каждого продолжался довольно долго.
Профессор внимательно расспросил, проверил слух, и просил придти в клинику института через день.
В назначенное время я был уже на месте. Возле приемной находился небольшой буфет, в котором до приемного часа я захотел подкрепить свои силы.
Позвали в амбулаторную. Пользовалось сразу несколько пациентов ассистентами (3) под наблюдением Никитина. Один из ассистентов, по указанию профессора осмотрел мои уши, промыл одно из них и прописал капли, которые одобрил Никитин. Так как в последующие дни приема в клинике не было, то ассистент предложил мне придти к нему на дом.
Так я и сделал. Ассистент, доктор Эберштейн (повидимому, из евреев) смазывал барабанную перепонку, кажется, йодом и вдувал в уши мельчайший борный порошок.
У него был 2 раза (дал только 1 р.) и раз, как было условлено, у Никитина (ему по 2 р. за визит). Никитин на прощанье прописал те же капли, вдувание порошка борного, смазывание носа, прием внутрь микстуры и растирание утром и вечером. На ночь водкой с солью.
Во время этого непродолжительного лечения в Питере я чувствовал себя недурно.
Ни один день у меня пропадал даром. Напившись у Паши чаю, отправлялся обозревать достопримечательности.
К сожалению, концы были такие, что много времени проходило на переходы и переезды по конке. И первый и второй способы передвижения ужасно утомляли и портили расположение духа. К тому же разболелось у меня горло, и начал пошаливать мороз (до 18 градусов).
Особенно досадное чувство короткого дня и пасмурной погода охватывало меня при посещении художественных выставок: не успеешь придти, как уже смеркается, и пора уходить!
Был в музее Александра III. Он устроен в Михайловском дворце. Сюда перенесено из Эрмитажа множество картин русских художников. В два дня невозможно его подробно осмотреть. вход бесплатный, но за хранение платья приходится платить 15 коп.! И так почти везде: вход бесплатный, а за платье давай деньги. Впрочем некоторые учреждения уже сознали эту ненормальность и вывешивают объявления, чтобы публика за хранение платья ничего не платила.
На мой взгляд, картины в музее, которым можно было бы восхищаться, мало, т.е. я хочу сказать про такие картины, которые передают впечатление действительности. Быть может, в этом виновата пасмурная погода. Со многими картинами я знаком по разным снимкам.
Интересовался также выставкой кружка мюссаровских понедельников. Есть порядочные картины, а есть и такая мазня, что после нее и мне выставлять свои произведения не стыдно. При электрическом освещении картины эффектнее. Гвоздем выставки служит большая картина, изображающая голую рабыню, которая ожидает прихода своего господина. Хорошо написана. Да и деньги просит художник хорошие: 25 000 руб!
Третью картинную выставку посетил в Академии Художеств. Экспонировали ученические работы. И здесь также: попадаются хорошие произведения, а еще больше мазни. Поразительных Выдающихся картин не было. Преобладает жанр.
Наконец попал на последнюю выставку картин: посмертную выставку ых произведений художника Гриценко. Этюдов и картин выставлено до 800. Преобладают больше этюды, писанные акварелью. Если на них смотреть, как на этюда, то их можно назвать удовлетворительными: редко какие из них так схвачены переданы, что бы передать получилось впечатление действительности. Почти все рисунки и картины иллюстрируют путешествие Грищенко вместе с бывшим наследником (ныне Государем Николаем II). Из морских картин мне ни одна не понравилась. Далеко ему до Айвазовского!
Гриценко одно время был лейтенантом, обучался в Академии художеств, и рисовал в пути по воле Государя, которому теперь принадлежат все произведения даровитого художника, много обещавшего. Князь Урусов составит книгу о путешествии Государя, которая будет проиллюстрирована снимками Гриценко.
Выставки картин я посетил с большим удовольствием, так как вижу в этом большую для себя пользу. Наблюдая манеры приемы рисования, я заметил, что эффект картина и впечатление действительности получается от рисунка, умения располагать предметы и густых мазков, которые не должны портить строго рисунка. Необходимо также обращать внимание в меру и на детали.
Из Мариамполя я захватил с собою вид церкви 111-го Донского Полка, написанный с натуры масляными красками. Имел намерение показать его каком-нибудь известному художнику и затем преподнести в дар Его Величеству , пожертвовавшему на церковь 1000 руб. Первого достиг, а вторе не удалось.
В Академии Художеств увидел я объявление молодого художника Маковского Александра об открытой им школе рисования, где можно обучаться искусству живописи каждому смертному и далее поурочно. Пошел к нему поговорить о себе.
Маковский принял меня любезно и, чтобы судить о моих способностях к рисованию, предложил на другой день утром в 9 часов принести свои оригинальные произведения.
На другой день, боясь опоздать, я захватил с собою вид церкви и несколько пейзажных этюдов с натуры. В ожидании хозяина, я разсматривал в его кабинете картины, развешанные по стенам. Пейзажи, по-моему, неуадчны.
Маковский одобрил вид церкви и указал на некоторые недостатки, относящиеся к тонкости искусства: отсутствие в некоторых местах воздуха, неправильное местами освещение и т. под.
Когда я спросил Маковского, как достигается передача воздуха, он сказал, что и сам хорошо этого не знает .что это постигается передается воздух как он полагает, чутьем. Один из этюдов совсем забраковал, в другом не нашел недостатков. А в остальных указал на некоторые погрешности. В общем, по его мнению, у меня есть способности. Достаточно будет, если я приеду когда-нибудь в Петерб. на месяц и позанимаюсь в школе.
На мой вопрос, какие следует употреблять краски, кисти, полотно, лак и проч., он объяснил, что краски можно употреблять какие угодно, полотно также и т.д. Затем встал, протянул руку и сказал в свое оправдание (что первый попращался), что ему надо идти в школу.
Объяснением относительно материалов для живописи и вообще приемов я не удовлетворился. Повидимому, художнику не хотелось бесплатно давать советы, и уж очень он что-то отнесся небрежно к моим вопросам.
Проводив Пашу с женой в Белгород, я отправилась с видом церкви в Дворцовое Управление. Вышел помощник Управляющего. Посмотрел картин и сказал, что нужно написать прошение о подношении, и что, когда обо мне наведут оффициальные справки, картину преподнесут на Высочайшее благоусмотрение. Как только я услышал о подобной процедуре, тотчас же начал заворачивать свое произведение в бумагу, удивленный, что такое простое дело невозможно устроить без формализма! Помощник пояснил, что справки наводятся на тот случай, когда например, отданный под суд делает подношение в надежде на помилование...
Всматриваясь в своего собеседника, я стал припоминать знакомые черты. Начал расспрашивать. Оказался моим товарищем по университету. Фамилия Феденко. Вто время студенчестве он был непрезентабельным на вид, нечто вроде сморчка. казался невзрачным. А теперь мужчина ничего себе! хоть куда. Большие усы много облагородили наружность. Коллега попросил сесть, и мы кое о чем вспомнили. Затем предложил заходить к нему беседовать и протянул руку.
Положительно, петербуржцам некогда, потому что везде они спешат спровадить гостя, не ожидая, когда он начнет первым прощаться!
Зашел случайно в зоологический сад и... раскаялся. Во-1х поздно пришел в 4м часу, так что возможно было только пробежать зверинец, а во 2-х, вид зверей, запертых в клетках, при тусклом зимнем освещении, производит какое-то удручающее впечатление, даже слезу может выдавить: почти у всех зверей и птиц в глазах, движениях и позах смертельная, бесконечная тоска. Редких экземпляров мало. Удивляешься, как может существовать это зверинец при отсутствии к нему интереса со стороны публики.
В противоположность зверинцу Зоологический музей при университете, недавно открытый представляет замечательно любопытное и полезное зрелище. Благодаря превосходному, чистому и даже художественному изготовлению всевозможных чучел, групп, скелетов и проч., впечатление получается очень приятное, и обозреватель совершенно забывает, что все это было когда-то живое умершвлено на пользу науки.
Музей занимает 2 этажа. Внизу бросается в глаза колоссальный скелет кита, занимающий зал в 2 света! Зверей, птиц, гадов, насекомых видимо-невидимо! Чтобы подробно обозреть и запомнить хотя бы редкие экземпляры, необходимо потратить, по крайней мере неделю.
Очень занимательны группы зверей и птиц, представленные в той обстановке, среди которой они жили. Очень полезно такое наглядное изучение животных. Очевидно до этого додумались лишь недавно. А быть может, мысль давно зародилась, да средств не было!
Все живые картины из животного царства изображены в стеклянных ящиках.
Вот, например, крыша, крытая соломой. На самом верху в углу -- гнездо аистов, в нем птенцы, а сбоку отец или мать; на скате крыши пара голубей. В слуховое окно видно, что как спит на сене кошка.
Другая картина. Болото, покрытое травой и соответственными кустарниками, с озерцами воды. Вода изображена до иллюзии правдиво; поверхность из стекла, а на дне видны круглые [нрзб], лакированные, чтобы передать впечатление намоченных в воде. В камышах гнездо дикой утки; в нем яйца где-нибудь по близости самые утки, иногда с птенцами.
Еще. Разбитая корма парохода, местами засыпанная снегом (ватой с блестками). На ней в разных характерных позах 2 великолепных громадных белых медведя.
Видел домик Петра Великого. Он заключен в деревянный футляр, представляющий также дом. Это очень близко от Петропавловской крепости. В домике -- две комнаты. Мастерская и спальня. В первой хранятся разные реликвии: портреты, кресло, шкаф, некоторые вещи, сделанные собственноручно Петром, и вещи, пожертвованные поклонниками; в спальне устроена ныне часовня, в которой местное духовенство служит молебны. Я попал в время Богослужения и потому не могу ничего внимательно рассмотреть. Старик продавал свечи и бегло показал историческое место: ему, конечно, уже давно оно прискучило!
Народный дом. Как член попечительства о народной трезвости, я почел непременной обязанностью осмотреть его. Но, посетив, разочаровался: уж можно было бы в столице устроить что-нибудь получше!
К несчастью, я пошел в воскресенье, когда народ в здании прямо кишмя кишел. Народный дом устроен в 2 света и разделен, собственно на три части: в центре зал для гулянья, с одного конца -- театр, а с другого -- чайная со столиками и буфетом. Читальни я не нашел. Наверху -- хоры.
Я хотел взять билет в театр, но билетов уже не оказалось, пришлось прогуляться вместе с народом. В центральном зале на эстраде подвизался венский оркестр, от которого мертвые заворочаются в могилах! Среди народа интеллигенции мало. Сильный гул голосом, семечки, дым.
В чайной все столики заняты. Около одного сидят китайцы и потные от усердия наливаются национальным напитком. Цены совсем не народные. Мне понравился кружащиеся автоматические круги с посудой: верхний круг с чистой посудой, а нижний с грязной -- в противоположную.
По-моему, слишком мало для народа развлечений.
Панаевский театр. Он расположен на берегу Невы вблизи зимнего дворца. Туда пошел я утром на детское представление "Красной шапочки". Кто не знает этой интересной сказки! Взрослыми артистами изображались только бабушка, мать "шапочки" и волк, а остальных действующих лиц играли дети. Как они мило, грациозно и смело действовали. В особенности в танцах и играх! Для большого впечатления в игре участвовало очень много детей обоего полка лет до 12. Хорошо была обставлена сцена встречи "красной шапочки" в лесу с разными насекомыми. Детишки, закостюмированные стрекозами, жуками, бабочками и друг. Порхали по сцене, махая искусственными крылышками. Волк, действовал на двух ногах, но был с головы до ног заделан в волчью шкуру, исключая лицо. Все это было для меня новинкою и я смотрел с любопытством... Ради этого только и пошел.
Частная русская опера. Действует первый год и с громадным успехом. Это объясняется, главным образом, чрезвычайно трудным доступом в Императорский Мариинский театр. Дело дошло до некоторого рода монополии: заведены абонементные представления! В это время по имеющемуся абонентом вход в театр воспрещён. Иначе в опере: билет достать легко и удовольствие можно получить не меньше, чем в казенном театре. Я попал на оперу: "Нерон". К сожалению, был несколько разочарован. Не думал, что это такая монотонная вещь, а ведь эпоха, в которую жил Нерон, -- нечто бурное!
Несколько слов о "знаменитой" булочной Филиппова. Одно безобразие! В первый раз зашел и угостился "знаменитыми" прогорклыми пирожками. Зашел для проверки во второй раз: тоже самое! Кроме пирожков, потребовал булок, а они оказались совершенно без соли. А между тем цена почтенная, что как в любой кондитерской. Несмотря на гадость, народу толчется всегда много, как в самой булочной, так и в следующей комнате, в которой пьют чай, кофе и проч.
Столовался я в разных местах, но отдавал преимущества какой-то популярной столовой, которая помещается против булочной Филиппова на Невском. Есть у нее и отделение на Литейном проспекту. Готовят недурно. Мясо несравненно лучше нашего Мариампольского. Обед из 2-х блюд -- 45 коп. или 40, хорошо не помню.
В главное столовой можно получать и вегетарианские обеды. Не надеясь на них особенно, я потребовал при одном таком обеде пирожки с мясом. Оказалось кстати: был суп из зелени. Второе блюдо -- горькие макароны мне не понравились.
Все тянет меня к литературным занятиям, но ничего не удается. Видно и здесь без протекции человек бессилен.
Отправился я в редакцию "Живописного обозрения", чтобы расспросить о судьбе некоторых своих произведений. Мне объяснили, что редакция переведена в другое место. Я -- туда. Квартиры забыл и потому редакции не нашел, хотя и вертелся около того дома, где она, как потом оказалось, помещалась. На следующий день нашел ее. Редактора не было, и я отправился искать его квартиру на Песках. Измучился, пока добрался.
Новый редактор Баранцевич жил в маленьком флигеле и занимал больше, чем скромную квартирку. Когда я позвонил у ворот, в окнах этой квартиры замелькали фигуры каких-то молодых людей, из которых один с книгой.
В передней было навешано много разно верхней одежды, преимущественно ученической. Очевидно, Баранцевич был многосемейный.
Один из вызывавших молодых людей доложил обо мне. Появился сам хозяин, маленький, коренастый, с большим лбом и полный. Одет в рабочую блузу без пояса. В руках перо. На лице -- раздражение.
Я объяснил в чем дело.
-- Я уже сколько просил, -- начал он, громко и отчетливо выговаривая каждое слово; не беспокоить меня. Нарочно назначил определённые дни в редакции, а дома не принимаю. У меня теперь масса работы. Вы знаете, я спешу кончить с переводом. Черт знает, как переведено!
Я начал извиняться и пояснил, что приемных дней я не могу ждать, так как через день уезжаю.
Хозяин смягчился, и мы сели к столу.
Баранцевич. Он уже читал мои произведения.
Память у него, по-видимому, прекрасная: лучше меня помнит содержание моих детищ! Удивлялся, говорит, что так литературно написано, но принять их не может, во 1-х, потому что одно из них носит анекдотический характер ("Сила воли"), а, во-2-х, другое по фабуле не представляет ничего оригинального, и что нечто подобное уже помещалось в "Живоп. обозр.". Относительно произведения "В Святые горы" сказал, что прочтет и, может быть, примет, так как журнал нуждается в подобных вещах. Поэтому просил завтра зайти в редакцию. Распрощался любезно.
На другой день в назначенное время я ожидал в редакции Баранцевича. Он немного опоздал. Возвратил все рукописи, в том числе и "В святые горы". О последнем произведении я напомнил ему. Он сказал, что оно уже прочитано прежним редактором, и тот не принял. Однако, когда я сказал, что вкусы бывают разные, он взял "В Святые горы" и пообещал прочесть. На мой вопрос, чего мне не достает, объяснил, что "Искры Божьей" и т.д.
Одним словом, я был огорчен литературной неудачей.
Около 12-го декабря поехал домой.
Свободное копирование
