ОТЕЦ
В дальнейшем будет упомянут инцидент, из-за которого отец должен был оставить военную службу.
В паспорте отца было сказано, что он происходит из дворян Войска Донского, станицы Константиновской,
1-го Донского округа (потомственный дворянин).
Вспоминая отца, вспоминаю и своего любимого деда генерал-лейтенанта, участника войны 1877-1878 гг. Войну закончил командиром отдельной бригады, имел много орденов, включая орден Св. Георгия Победоносца. Числился он офицером Лейб-Гвардии Атаманского полка. В отставке был с пенсией и мундиром, надевал мундир в особых случаях — в праздники и на различные юбилейные собрания. Последние годы своей жизни (дожил до 102-х лет) провел в имении второй жены, имел при себе 7 казаков, которые жили в отдельных домиках, имели какое-то количество участков земли, несли какие-то обязанности (кучеры, конюхи). Жениться казаки ездили к себе на Дон. Молодежь 18-20 лет, уезжая на Дон для отбытия воинской службы, получала от деда лошадь.
Станица Константиновская посещалась дедом каждый год; там было свое коннозаводство, и каждый год какое-то количество лошадей сдавалось для регулярной кавалерии.
Вместе с дедом посещали Константиновскую станицу и мы с отцом. Сдавать лошадей было очень доходно, и это давало деду возможность быть посетителем многих Европейских выставок, включая и Америку, которая платила большие деньги за русских Орловских рысаков. Кстати, потомство рысаков в С.Ш.А. происходит от Удалого, Крошки и Ларочки, заводы П. Малютина, Курской губернии.
Брат отца, Петр, был одноклассником отца в Орловском Кадетском Корпусе им. Бахтина и Николаевского Кавалерийского Училища; по окончании Николаевского Училища брат отца вышел в Л.-Гв. Атаманский полк, а отец — из-за матери — вышел в 1-й Донской Казачий полк, 1-й Кавалерийской Дивизии, со стоянкой в Москве.
Служба военная окончилась для братьев очень печально: во время пребывания моего отца в С.-Петербурге братом была устроена какая-то вечеринка преимущественно для офицеров гвардейской кавалерии, родители которых имели в прошлом связь с декабристами и принимали участие в убийстве Императора Павла.
Кто-то упрекнул отца в том, что он не подходит к среде собравшихся здесь и что казаки являются опричниками трона и его защитниками. Произошла перебранка, началась стрельба. Первым был убит Петр, отец ранен в ногу (из-за этого не сгибалось колено). Кроме того, кроме Петра, были убиты еще 2 человека и 3-е ранены.
Дед очень болезненно пережил смерть Петра. Ездил в Питер. Долгое время все там выяснялось. Дело как-то замяли, с чем дедушке пришлось смириться, и дома об этом старались не говорить.
Похороны состоялись со всеми почестями, и через некоторое время из Императорской Канцелярии, за собственноручной подписью Государя, была прислана грамота деду. Грамота никакого душевного успокоения не дала, если можно так выразиться.
Дед замкнулся в себе; все разговоры, все рассказы были посвящены войне. Часто вспоминалась Шипка и другие, казалось, неприступные крепости, которые не устояли против Российской Армии.
Вспоминались полководцы, среди которых выделялся генерал Скобелев. Памятник ему в Болгарии существует, как другие памятники, но у нас, на нашей Родине, — памятник Скобелеву в Москве был в начале революции сброшен теми, кому «наплевать на Россию» — так сказал Ленин.
Время идет, все забывается. Так и Россия забыла о войне за освобождение православных болгар, которые в знак благодарности России стали против Русских в ряды немецкой армии (1914 г.).
Отрадно было читать статьи русского человека, писателя Солоухина, который упрекнул существующее ныне положение, при котором русский народ забыл то, что не должен забывать.
И вот, после этих статей появились статьи в «Огоньке» и снимок с какой-то надписью — от воинов красной армии; отрадно и это. Противно видеть памятник с красной звездой — такой стоит.
В память войны болгары соорудили большой храм-памятник, который должен был бы быть освященным Русским Государем.
Государя нет, нет Императорской Российской православной Армии, в рядах которой был Христолюбивый воин, впоследствии превратившийся в «зверя лютого», не признающий ничего, уничтоживший множество дорогих русскому человеку памятников, которых не восстановить.
Как бы ни было, служба в указанном Храме совершается; строятся храмы, хранятся памятники, независимо от большевистского режима.
При первой встрече дед производил впечатление строгого человека, которого только слушали, беспрекословно исполняли то, что он говорил, даже не как приказание, а при простом разговоре.
В действительности это был человек не только большого роста, но и большой души.
При всех бедствиях, постигших крестьян, он первый приходил на помощь.
Главные бедствия — это были пожары от молнии и ливень с градом, уничтожающий стоящий на корню хлеб.
Ясный день, чистое небо; потом начинает парить, появляется маленькая тучка, быстро распространяющаяся, и все это превращается в грозу со вспыхивающими молниями, дождем, градом.
В нескольких местах, зажженные молниями, вспыхивают пожары крытых соломой деревянных хат.
Кругом в церквах набаты, но что может помочь?
Многие деревушки сгорали со всем скарбом до тла, и бедные погорельцы с семьями отправлялись собирать милостыню.
Дождь прошел, прояснилось небо, кругом лужи, защебетали птички, как бы своим щебетанием выражая свое сочувствие погорельцам.
В таких случаях на помощь приходил дед. Помогал он деньгами, помогал хлебом, убежищем, и для такого случая всегда стояли 8-9 срубов-изб, которые отдавались погорельцам — в первую очередь беднякам.
