В новом нашем жилище наш быт постепенно наладился. Сначала Люда готовила пищу на электроплитке, затем мы купили двухконфорочную газовую плиту. Баллон с газом нам продал сержант строительной части, так что квартира наша стала газифицированной. Того пайка, который мы получаем, нам вполне хватает для пропитания. У местных жителей мы покупаем замороженное молоко, в военторговском магазине — всякие деликатесы.
Хочу рассказать здесь более подробно об этом магазине. Располагается он во дворе госпиталя и предназначен для обслуживания спецчастей гарнизона: политотдела, госпиталя, военкомата, санитарно-эпидемиологического отряда и противочумного отряда. Снабжение магазина по нынешним временам хорошее, однако работающие там продавцы совсем обнаглели и многие товары прячут под прилавком, продавая их затем по блату. Об этом все знают, однако поделать ничего не могут, так как лавочная комиссия, которую возглавляет пропагандист политотдела майор Осипов, бездействует. Политотдел по существу превратил этот магазин в свою вотчину. Дефицитные товары, поступающие в него, обычно покупают их офицеры, остальным же достаются объедки. Видя все эти безобразия, я выступил на собрании личного состава госпиталя с критикой работы магазина и лавочной комиссии. Народ меня поддержал и тут же избрал в эту комиссию. Тогда я пошёл к членам лавочной комиссии от санитарно-эпидемиологического отряда, противочумного отряда и военкомата и договорился с ними о совместных действиях по наведению порядка в магазине. Для начала мы решили вместо пропагандиста политотдела председателем лавочной комиссии избрать меня, а моим заместителем
— капитана Котлярова из санитарно-эпидемиологического отряда. На заседании лавочной комиссии мы так и сделали. За это решение проголосовали я, капитан Котляров и капитан Крайний из противочумного отряда. Все мы были беспартийными и решили проучить политотдел. В последнюю минуту нас предал представитель от военкомата капитан Мотвеев, который был членом партии и побоялся выступить против политотдела. Принятое нами решение явилось для последнего громом средь ясного неба. По существу, мы выразили недоверие политотделу, что было неслыханной дерзостью. Начальник политотдела полковник Жоров прибежал в госпиталь и начал ругать начальника госпиталя и замполита за то, что они допустили избрание в лавочную комиссию беспартийного майора. Начальник госпиталя заявил ему, что такова была воля коллектива, и он тут не при чём. Дело в том, что начальник госпиталя тоже был зол на политотдел за то, что тот безраздельно хозяйничает в магазине. Он сам был не прочь похозяйничать в нём. Полковник Жоров, видя, что не может командными методами справиться с возникшей беспартийной оппозицией, сменил тактику. Политотдел вместо пропагандиста майора Осипова в лавочную комиссию избрал заместителя начальника политотдела подполковника Зорина. На заседании лавочной комиссии начальник политотдела предложил нам председателем комиссии избрать их представителя, а заместителем председателя — меня. Мы решили пойти на компромисс и согласились с этим.
Со своими беспартийными соратниками я тут же принялся за дело. Мы устроили в магазине большую проверку, при этом из-под прилавков было извлечено немало дефицитных товаров: тюки материала, обувь, одежда, косметика, кое-что из продовольствия. Всё это было выставлено в свободную продажу. Все в госпитале потешались над нашей борьбой с политотделом и поддерживали нас.
После того, как мы с Людой поженились, она, обозлённая на мать за её письмо, прекратила свою связь с родителями. Переписывалась она только со своей старшей сестрой Ниной. Люда с Ниной были детьми от первого брака матери. Их отец погиб на фронте во время Великой Отечественной войны. От второго брака с Григорием Галактионовым мать родила ещё четверо детей. Было вполне естественным, что Люда тянулась больше к своей старшей сестре Нине. Мы пригласили её к нам в гости. В новом нашем жилище её не стыдно было принять. Нина приехала к нам и гостила у нас две недели. При её убытии мы нагрузили её крупой и рыбными консервами, которые в значительном количестве накопились у нас от пайка. По рассказам Нины, с питанием у них на Дальнем Востоке плохо. Поделилась Люда с Ниной и кое-какой одеждой. Разведка, которую провела у нас Нина, прошла нормально. После этого мы могли ехать к ним в гости.
В госпитале уже давно нет начмеда. Начальник глазного отделения, исполнявший его обязанности, не прочь был поменять лечебную работу на административную, однако недавно он потерпел фиаско. Послали его в Безреченский госпиталь посредником на учения, по окончании которых он там так наугощался, что еле не отдал Богу душу. Об этом узнали в округе, и его кандидатура на пост начмеда отпала. И вот недавно мы узнали о том, что начмедом у нас будет наш начальник кожного отделения подполковник Одиночко. И как только начальник госпиталя согласился иметь такого помощника? Работу в кожном отделении он завалил, специалист он никудышный. Будет он теперь учить других врачей, как им работать. Внешне он очень несимпатичен: небольшого роста, с маленькой белобрысой головой и писклявым голосом. Всем, кого ни встретит, он обязательно рассказывает похабные анекдоты. Однако при таких своих качествах он умудрился жениться на красивой женщине, которая моложе его на 22 года. У них дочь 8 лет. Жену он ужасно ревнует, не выпускает её из дома. Недавно она без его ведома ушла к подруге, так он разыскал её и тут же поколотил. Представляю, как тяжело жить этой красавице с таким кретином. И какой дискомфорт будем испытывать под его руководством мы.
Наш Натан Моисеевич недавно опять отличился. Оперировал он под местным обезболиванием по поводу острого аппендицита солдата, азербайджанца по национальности. Парень этот оказался не из терпеливых, а у Натана Моисеевича обычно не хватает терпения подождать, когда у больного наступит хорошее обезболивание. В результате всего этого больной начал шуметь, двигаться и мешать оперировать. Натан Моисеевич, не долго думая, ударил его кулаком в бок и велел помолчать и потерпеть. Тогда оскорблённый больной пообещал, что после выписки из госпиталя он вернётся назад с автоматом и перестреляет здесь всех. Операцию в конечном счёте пришлось заканчивать с моим участием под наркозом. При внешнем спокойствии, Натан Моисеевич, оказывается, помнит об этом случае и находится настороже. Вчера он вдруг сказал мне:
— Одному Аллаху известно, что на уме у того придурка. Может быть, он сейчас направляется в госпиталь с автоматом, чтобы перестрелять нас здесь, как куропаток.
Свободное копирование
