Протрезвление - 27

 ГЛАВА 3 1969 год

 Вот и дождались мы, наконец, Нового года. Что принесёт он нам? Мы надеемся, что он будет для нас более спокойным и счастливым. Встретили мы его дома втроём, затем мы с Людой пошли побродить по ночному городу. На улице температура -27 0С, воздух не шелохнётся, под ногами похрустывает снег. Вокруг белым-бело от висящей на небе луны. Вдоволь нагулявшись, крепко взявшись за руки, мы отправились домой.

 Вскоре после того, как мы узнали, что Тоня родила себе девочку, мама начала высказывать мысль, что она должна уехать в Гомель и помочь Тоне годовать её. Со своей стороны, я планировал поместить её в госпиталь и поправить её здоровье, полечить её спондилез и полиартрит, вставить зубы. Однако ввиду вышеописанных событий мне некогда было этим заняться, я всё откладывал это на потом. И вот теперь она просит отправить её в Гомель. Эти просьбы особенно участились после того, как мы узнали, что

Тоня с Мишей расширили свою жилплощадь, они заняли ещё одну комнату в квартире после смерти их соседки пенсионерки. Мать всё нажимала на меня, она говорила мне, что теперь я живу с Людой и мой быт устроен. Я даже поссорился с ней на этой почве, пригрозив ей, что никогда в будущем не возьму её к себе. Конечно, матери было скучно у нас, у неё не было здесь подруг, она говорила, что город Улан-Удэ ей не нравиться, другое дело Гомель, где имеется прекрасный парк, куда она будет ходить с внуками гулять. Вопрос об отъезде матери ещё осложнялся тем, что я не решался отправить её, старую больную неграмотную женщину, в такую дальнюю дорогу одну. И вот, наконец, она всё же доконала меня своими просьбами. Я принял решение отправить её самолётом из Улан-Удэ до Гомеля с пересадкой в Иркутске и Москве. До Иркутска я сопровождал её, посадил там на самолёт "Иркутск- Москва", вручил ей написанную мною инструкцию, которую она должна была показать в аэропорту в Москве и которая помогла бы ей попасть на рейс "Москва-Гомель". В последний момент перед посадкой в самолёт мама попросила меня высылать ей немного денег, она хотела иметь какие-то свои карманные деньги. Я пообещал ей это. После её отлёта я замер в ожидании от неё весточки и вздохнул с облегчением, когда она прислала телеграмму о благополучном прибытии в Гомель.

 К нашему Ваховскому после долгого отсутствия приехала наконец жена. Через неделю она снова уехала от него. Ваховский после этого изменился внутренне и внешне. Он повеселел, ходит и мурлычет себе под нос песни. Усиленно занялся своей редкой шевелюрой, втирает в кожу головы какую-то грузинскую мазь. Говорит, что у него чуть ли не каждый день появляются новые волосы. И вдруг по госпиталю разнеслась весть — Ваховский развёлся. Как, без шума и скандала? Так могут разводится только евреи. Наш замполит остался с носом, без скандалов он совсем захиреет. А ведь совсем недавно Ваховский усиленно расхваливал мне свою жену. Лицемер! К нему уже начали клеиться некоторые наши разведёнки. Особенно заметно это делает старшая медсестра хирургического отделения Рая. В своё время она усиленно, но безуспешно обхаживала меня, теперь решила попытать своё счастье с Ваховским. Настырная и неразборчивая женщина, я таких не люблю.