Протрезвление - 1

ПРОТРЕЗВЛЕНИЕ

Дневник военного врача

 Декабристы знали за что и знали на сколько, мы же не знаем за что и не знаем на сколько.

           Надпись на памятнике, не установленном офицерам в Забайкалье.

 ГЛАВА 1 1967 ГОД.

 Первое, что меня поразило по прилёте в Иркутск — это расположение в черте города аэродрома. Каково здесь жить горожанам, над головами которых днём и ночью ревут реактивные самолёты, которые к тому же имеют шанс при взлёте и посадке нечаянно упасть на жилые кварталы.

 До отлёта в Улан-Удэ оставалось пару часов, которые я решил использовать для поездки в центр города с целью ознакомления с его достопримечательностями. Там меня особенно поразило то, что на центральной улице города сохранились старинные деревянные двухэтажные дома, украшенные чудесной деревянной резьбой. Говорят, что в одном из них с семьёй в ссылке после освобождения с каторги жил декабрист Волконский. Глядя на всё это, я невольно подумал о том, что у нас в европейской части Союза, в частности, подвергшейся немецкой оккупации, подобные достопримечательности уже давно превратились в пепел. А жаль!

 Наш маршрут из Иркутска до Улан-Удэ лежал над озером Байкал. Глядя на него с самолёта, дух захватывало при мысли о том, что мы летим над этой прекрасной водной жемчужиной страны. Пересекли мы его на нашем не слишком быстроходном АН-24 довольно быстро, выходит, оно не такое уж и большое. На остальном пути нашего следования под нами простиралась гористая местность, сплошь покрытая лесом.

 С аэродрома не без труда я, наконец-то, прибыл в конечную точку своего путешествия — в Улан-Удэнский военный госпиталь, находящийся в Октябрьском районе города. Размещается он в трёх зданиях, одно из которых — двухэтажная казарма дореволюционной постройки. В ней на первом этаже размещаются приёмное, рентгенологическое, лабораторное, терапевтическое и неврологическое отделения, на втором — хирургическое, глазное и ушное отделения, а также примкнувшее к ним отделение анестезиологии и реанимации, руководить которым я и прибыл. В одном из деревянных одноэтажных зданий располагаются кожно-венерологическое и инфекционное отделения, во втором — аптека, поликлиника и штаб госпиталя.

 В лечебных отделениях госпиталя царит теснота, часть больных лежит в коридорах, здания госпиталя явно не рассчитаны на 200 коек.

 Что касается моего отделения, то оно существует только на бумаге. Я буду здесь первым штатным начальником отделения анестезиологии и реанимации. До меня его обязанности возлагались на нештатного начальника отделения, коим является начальник ушного отделения, прошедший месячное прикомандирование по анестезиологии и реаниматологии в окружном госпитале. Это единственный человек, который искренне обрадовался моему прибытию в госпиталь. Он признался мне, что всячески уклоняется от исполнения возложенных на него обязанностей анестезиолога-реаниматолога, так как считает эту работу рискованной, а себя недостаточно подготовленным к ней. Для проведения общего обезболивания при более-менее сложных операциях в госпиталь приглашают анестезиологов из гражданских лечебных учреждений города.

 В госпитале имеется в наличии всего лишь только один наркозный и один дыхательный аппарат, работающий на сжатом кислороде. Из положенных по штату двух медсестёр в наличии имеется только одна. Нет в госпитале и кислородной системы. Реаниматологическая помощь в приёмном и лечебных отделениях госпиталя, а также в медпунктах частей гарнизона не предусмотрена. Организовывать её мне придётся здесь с нуля.

 Однако при разговоре на эту тему с командованием и врачами госпиталя я встретил полное непонимание. Мне заявили, что в госпитале нет соответствующего оборудования для организации реаниматологической помощи и отсутствуют площади для развёртывания реанимационных палат.

 В хирургическом отделении плановые серьёзные операции практически не проводятся. Начмед госпиталя оказался врачом старой закалки. Это врач-фронтовик, в прошлом хирург, большой сторонник местного обезболивания. Он пенсионного возраста и дослуживает в армии свои последние месяцы. Под стать ему оказались и начальники терапевтического и инфекционного отделений.

 Не встретил я достаточного понимания и у исполняющего обязанности начальника хирургического отделения. Им оказался майор медслужбы Ваховский Борис Яковлевич, 38 лет, еврей по национальности. Это достаточно грамотный врач и неплохой хирург, однако сейчас он находится в очень удручённом и подавленном состоянии. Незадолго до моего приезда он прооперировал солдата с травмой живота, при этом он удалил ему обнаруженное в животе разорванное опухолевидное образование, похожее на кисту. На самом деле эта находка оказалась единственной кистозно-изменённой почкой. Больной после операции вскоре умер. За этот промах Ваховский был наказан: его сняли с должности начальника отделения и понизили до должности старшего ординатора. В госпитале сейчас ждут прибытия нового начальника хирургического отделения.

 Кроме Ваховского, в хирургическом отделении работают ещё два гражданских хирурга. Один из них — дама лет 40, сутулая, некрасивая старая дева, как говорят, большая мужененавистница. Зовут её Валентина Дмитриевна. Второй хирург — Павел Дмитриевич Шашков, общительный, компанейский мужчина лет 45. С ним у меня сразу же сложились добрые отношения.