Летом 1970 года на Волгоградскую область и другие южные регионы СССР обрушилась неожиданная напасть – холера. Объявили карантин, выезд из области закрыли, но, все – же каким – то чудом нам с моей младшей тетушкой, моей сверстницей и все десять школьных лет - одноклассницей Людмилой удалось попасть в Москву, к маме, которая, став в 36 лет вдовой, уехала в Москву сразу после смерти мужа.
В Москве я отнес свой школьный аттестат «зрелости» в МВТУ и вскоре уже сидел в аудитории среди прочих абитуриентов, пытавших свое счастье в «бауманке». Меня, провинциального «хуторянина», конечно, потрясло монументальное здание основного учебного корпуса МВТУ, с коридорами, увешанными сотнями портретов выдающихся российских и советских инженеров, окончивших этот старейший технический ВУЗ страны. Но, инженером – конструктором я себя еще не видел. Небо и штурвал самолета манили меня, военное авиационное училище и кабина самолета, сверхзвукового истребителя МИГ-19 - вот мое будущее.
Поэтому в аудитории, в которой десятки возбужденных, потных, красных от июльской жары и нервного напряжения юношей и девушек решали задачи первого письменного экзамена по математике, я чувствовал себя абсолютно спокойным и свободным сторонним наблюдателем, а не абитуриентом, для которого сдача экзамена – вопрос жизни, или смерти. Открыв билет с экзаменационным заданием, я внимательно прочитал вопросы. Пару задач я мог решить в течение 5…10 минут, над остальными нужно было попотеть. Но, потеть я не стал. Написав на экзаменационном листе свои ФИО и, иронично понаблюдав за нервничавшими соседями, явно не понимавшими, и не разделявшими моего убеждения, что «первым делом, первым делом – самолеты», я через полчаса сдал девственно чистый экзаменационный лист удивленным экзаменаторам. До завершения экзамена было еще несколько часов, поэтому я некоторое время погулял по изнывающей от жары столице и поехал к маме, сообщить ей, что экзамен был сложный, я старался, но вряд – ли моих «волгоградских» знаний хватит мне для того, чтобы успешно сдать экзамен в один из ведущих московских ВУЗов.
Спустя 2...3 дня, я поехал в МВТУ, в списке абитуриентов, вывешенном на стенде, прочитал заслуженный «неуд» напротив фамилии Королев, забрал в приемной комиссии документы и поехал к маме, сообщить ей о своем провале на экзамене. И мама, и все мои родственники эту печальную новость восприняли спокойно, ибо никто в нашей казачьей семье семье до этого времени в ВУЗе, тем более - московском, никогда не учился, «куда уж нам в калашный ряд»…
Мой гениальный план начал успешно реализовываться, но время было мирное, и никто меня, 17 – летнего добровольца, в армию брать не хотел. Нужно было решать, чем себя занять до того замечательного дня, когда мне, 18 – летнему бойцу, торжественно вручат вожделенные армейские солдатские погоны, которые я через какой – то год наверняка сумею успешно поменять на голубые погоны курсанта военного летного училища. Возвращаться на свою малую родину и идти в ПТУ, учиться на механизатора, мне не хотелось. Поэтому мама помогла мне и тете Люде найти в Москве ПТУ, в которое принимали "понаехавших" иногородних, не москвичей, "лимитчиков". Это было строительное ПТУ, куда мы с Людмилой и отнесли свои документы. Москва активно строилась, строительные профессии в столице были востребованными, на них и учили "по лимиту" иногородних мальчиков и девочек. Точно не помню, но, по-моему, в ПТУ нас приняли без экзаменов. Людмилу – в группу, в которой готовили маляров, меня – в группу, в которой готовили штукатуров. Обучение было годовым, выпуск должен был состояться летом и военкомат позволял 18 – летним ученикам ПТУ закончить образование, летом получить диплом строителя, ну а осенью – милости просим на призывной пункт. Но меня эта полугодовая отсрочка от армии никак не устраивала.
Кабина самолета-истребителя пустовала без пилота Королева.
В декабре 1970 года мне исполнилось 18 лет. Поэтому, как только по радио и в газетах появилось сообщение, о том, что объявлен весенний призыв в вооруженные силы СССР, 18 – летний недоучившийся штукатур отправился в Перовский военкомат Москвы и начал «качать права», требуя немедленного призыва в ряды Советской Армии. Изумленные сотрудники военкомата всячески отговаривали будущего защитника Отечества, предлагая спокойно закончить обучение в ПТУ, получить диплом и уже в осенний призыв надеть погоны.
Индикаторы и лампочки на пульте управления в кабине ожидавшего меня самолета – истребителя одиноко мигали в отсутствии пилота.
Ждать еще полгода я никак не мог, во мне неожиданно проснулся гений «челночной дипломатии». Я отправился к директору своего ПТУ № 80 и сообщил ему, что поскольку мне уже исполнилось 18 лет, меня срочно призывают в Армию, поэтому мне нужно досрочно, экстерном сдать все выпускные экзамены в ПТУ и идти защищать Родину. Сердобольный директор ПТУ был возмущен наглостью военкомата и обещал оказать мне необходимое содействие, чтобы эти бестолковые сотрудники военкомата оставили в покое одного из лучших учеников ПТУ и позволили ему стать полноценно образованным штукатуром. На что я сообщил директору, что все премудрости штукатурного дела я уже освоил и готов немедленно экстерном сдать все необходимые экзамены, чтобы выполнить требование военкомата.
Доброжелательные педагоги, у которых я был на хорошем счету, искренне сочувствуя жертве бесчеловечных военоматских работников, позволили мне сдать экзамены в апреле, за два месяца до общепринятых сроков . Все экзамены я сдал на «отлично».
Со своим отличным дипломом я тут – же помчался в военкомат, где сообщил пораженным офицерам военкомата, что экзамены в ПТУ я сдал, и более никаких препятствий для того, чтобы попасть в весенний, майский призыв у меня нет, в связи с чем, я требую, чтобы они позволили мне немедленно начать службу в рядах Советской Армии. Под таким всесокрушающим напором не смогли устоять даже боевые офицеры, прошедшие Великую Отечественную войну, и мне выдали – таки вожделенную повестку на весенний призыв.
По поводу моего досрочного окончания в ПТУ провели что – то типа неполного собрания всего училища, на котором мне – единственному ученику торжественно вручили диплом с отличием и электробритву, как будущему солдату. Брить мне пока было нечего. Поэтому, когда в первую - же ночь в поезде Москва -Тамбов, везущем призывников на сборный и пересылочный пункт, мои не совсем трезвые попутчики - призывники, электробритву у меня украли , я не очень сильно огорчился…
Некоторые из призывников, следующих в плацкартном вагоне в пересылочный пункт, были настолько нетрезвые, что, когда один из них спящим свалился с третьей "багажной" полки, ударившись о вагонный столик, он даже не проснулся и продолжал сладко посапывать, свернувшись "клубочком" на полу под столиком...
Мое безоблачное, школьно – ученическое детство закончилось, началась суровая армейская юность.
