Родной дом

Родной дом.
За долгие годы своей жизни мне  довелось пожить в разных городах, городках, деревнях и хуторах. К сожалению, тот дом, в маленьком городке - бывшей казачьей станице, в котором я родился и вырос, давно принадлежит не нашей семье. И даже,  бывая изредка на своей малой Родине, и, проходя мимо этого небольшого домика, никак не наберусь решимости обратиться к нынешним хозяевам этого дома,  к чужим, совершенно незнакомым мне людям и попроситься просто на минутку  зайти в этот дом. Дом до сих пор стоит на улице Калинина, названной, по-видимому в честь «всероссийского старосты, Михаила Ивановича  Калинина, умершего в 1946 году. В январе 1920 года на станцию Филоново, расположенную в городе  моего детства – Новоаннинском, прибыл агитпоезд «Октябрьская революция» во главе с председателем ВЦИК РСФСР М.И. Калининым. который выступил с докладом в здании гимназии. В 1938 – 1945 годах Калинин – председатель Президиума Верховного Совета СССР. Подпись Калинина стоит под различными законодательными актами того времени, в том числе оформлявшими «большой» террор 30– 40гг.
Но, ко времени моего рождения фамилия Калинина уже не вызывала  ни у меня, ни у моих сверстников абсолютно никаких эмоций, ни позитивных, ни негативных.
Этот дом незадолго до войны построили мои прадедушка – Григорий Матвеевич Васильев и дедушка – Григорий Даниилович Матросов, вместе со  своими женами – Евдокией Петровной Васильевой (Картушевой) и Марией Григорьевной Матросовой (Васильевой), которые бежали  из своих хуторов, спасаясь  от «расказачивания» и  того самого «большого» террора, одним из организаторов которого и был М.И.Калинин.
Дом был, по тем временам – большой, четырехкомнатный с коридором и сенями, крытый, как говорили в семье - «камышом». На  самом деле, по традиции казачьих домов – куреней, дом  был покрыт кугой. Куга (чакан), по  научному - рогоз широколистный, широко распространен в наших казачьих краях. Его корневище, содержащее значительное количество крахмала, немного белка и сахара в голодные годы даже использовалось в пищу, в печеном виде, или в виде муки для пресных лепешек.  А длинные, двух и более метровые стебли были прекрасным кровельным материалом с отличными теплоизолирующими свойствами. Замечательная кровля. Имеющая только один недостаток – горючая, ну очень, очень горючая. Лето  в наших южных краях жаркое, чакан на крыше высыхал и горел, как порох. Немало домов в округе посетил «красный петух» - пожар. Многие дома, саманные, или деревянные «мазанки» выгорали дотла, до фундамента. Не обошел «красный петух» своим вниманием и наш дом. В один, далеко не прекрасный день, «камышовая» крыша нашего дома «занялась» и приехавшие пожарные успели залить водой и смогли  спасти только белые стены, деревянные, но мазанные глиной, перемешанной с соломой и побеленные мелом и снаружи и внутри дома.  До сих пор помню наполненные ужасом глаза моей бабушки, которая героически боролась с огнем в отсутствии мужчин, еще с утра разъехавшихся на своих грузовиках по рабочим делам.  Пока мы со своей  ровесницей – младшей тётей, и одновременно – одноклассницей, Людмилой прибежали из своей начальной школы, пожар уже потушили. Мои старшие трудолюбивые родственники, дедушка с бабушкой, родители погоревали, поплакали  и начали восстанавливать дом, но покрыли его уже «жестью», негорючей железной кровлей.
К тому времени, которое сохранилось в моей памяти, дом был уже немного перестроен. В центре дома была сооружена печь – «голландка», скорее всего и ставшая причиной того самого пожара. «Голландка» появилась в России еще в петровские времена, но до  наших донских краев добралась только 20 веке, уже в сильно русифицированном виде. Разогрев этой печи,  и отдача тепла воздуху обеспечивается  за счёт удлинённых дымоходов, что позволяет обогревать сразу несколько помещений. В нашем доме печь, стоящая в центре дома, обогревала сразу все четыре жилые комнаты, крестового дома «шестистенка».
Во всех комнатах дома было по две двери, объединяющие  вокруг печи все комнаты в единое пространство. Мы, дети с огромным удовольствием бегали вокруг печи, по всем комнатам.
Интерьер дома был весьма лаконичный, почти что спартанский, кровати с панцирными сетками с пуховыми матрацами, подушками и одеялами. В начале 60-х годов одеяла стали атласными, очень красивыми. Постель была теплая и всегда чистая. Но, очень неудобная. Панцирная сетка скрипела, но, главное - сильно прогибалась, так, что самая тяжелая часть тела – попа оказывалась всегда внизу, а голова и ноги – намного выше. Но, возможно, это мое личное воприятие…
Кроме металлических, железных кроватей с железными – же вензелями и шариками, шишечками, другой мебели было мало. Пара столов: на кухне - один большой, обеденный, за которым собиралась вся немалая семья –человек 10, и стол поменьше – для  выполнения школьных уроков, у столов – деревянные табуреты и лавки. В «зале»  пара «венских» стульев. Для хранения вещей – сундук, где лежало множество облигаций государственных займов, деньги по которым государство так и не вернуло, один  комод и один пронафталиненный  шифоньер. Одежды было мало, хранить, собственно говоря, было почти что и нечего, т.к. вся одежда была «в ходу», на плечах ее владельцев. Поэтому не было никакой надобности в каких – то  шкафах и пр..
Поэтому комнаты были наполнены пространством и воздухом, и очень удобно было бегать и прыгать по чистому, всегда подметенному и вымытому крашенному деревянному полу. Причем бегали и прыгали не только дети, но маленькие козлята, которых зимой новорожденными приносили из катуха – хлева для коз и овец, чтобы выходить их и выкормить. Достаточно быстро козлята вставали на ноги, а уже через день-два бойко, с места без разбега, прыгали с пола на кровать и даже стол на зависть нам, детям, у которых такие прыжки были менее удачными. Один из таких неудачных прыжков закончился для меня ударом головой о металлические шишечки кровати.  Всполошившиеся бабушки хлынувшую кровь остановили быстро, и к маминому возвращению с работы, я уже снова соревновался с козлятами в прыжках,   но шрам на рассеченной брови остался до сих пор.
Семье из  четырех  поколений в составе десяти – двенадцати  человек было непросто размещаться   в 4 комнатах и в 1960…62 году дедушка с  зятем, моим папой  своими руками построили уже для молодой маминой семьи новый негорючий  дом с шлакобетонными стенами, под металлической крышей.
Каждый из  этих двух наших домов были построены на двух соседних   параллельно проложенных улицах, но прямоугольные  земельные участки, на которых стояли дома, соприкасались своими тыльными сторонами, образуя таким образом  большой единый участок. Забора  между этими соседними  земельными участками нем было, поэтому фактически это был один большой участок земли, основная часть которого занимало картофельное поле, соседствующее с большим садом, в котором росло огоромное количество вишневых деревьев. Сад был заложен  еще «батюней», моим прадедушкой – казачьим урядником Васильевым Григорием Матвеевичем, последним из мужчин нашего казачьего рода, который состоял на военной казачьей службе.
   Наш новый дом стоял уже на улице Заречной, хотя  эта улица и не проходила около  речушки Перевозинка, протекающей по нашему городку. Между улицей Заречной и Перевозинкой  располагалась улица Чернышевского, названная в память о Николае Гавриловиче Чернышевском, родившемся и похороненном в соседней с Волгоградской – Саратовской области.    
В этом новом доме на улице Заречной прошло мое школьное детство. Отсюда я, закончив школу уехал в Москву.