Корректный поступок Марии Ивановой
При временном переводе из крепости 6 мая 1908 г. в СПб. дом предварит[ельного] заключения 9 чел[овек] политических арестов[анных] для сужд[ения] воен[но]-окр[ужным] судом, в зал Петер[бургского] Окружного] Суда, я объявил Марии Ивановой, чтобы она после суда сдала мне обратно свой обвинительный акт, т.к. на нем она сделала заметки, касающиеся ее защиты, а заметки, по правилам крепости, на руки переводимым арестованным не выдаются. Затем ее перевели в числе других, судили и суд торжественно ее оправдал, на смену этого дела стали другие дела, другие вопросы. Только 11 июля 1908 г. мне докладывает деж[урный] ун[тер]-оф[ицер], что Мария Иванова, бывшая арестованная, хочет сдать мне личный обвинительный акт и что я приказал ей это сделать. Я к ней вышел. Она поздоровалась со мной, как со старым знакомым, повторила мои слова, сказанные ей при переводе, сказала, что я взял с нее слово, что она сдаст мне обвинительный акт, а потому все время тревожилась, не зная, как это сделать, и наконец решилась сама отправиться в крепость и сдать мне эту бумагу. При этом она вручила мне свой обвинительный акт и поблагодарила за вполне корректное, человеческое отношение к себе и детям.
Затишье в Трубецком бастионе
Лето и конец 1908 года отмечались замечательным затишьем: политические крупные преступления совершенно утихли и прекратились, экспроприации уменьшились. По всем признакам можно считать, что Россия, или вернее -- ее революционные элементы окончательно разбиты и усмирены. Все это отразилось и на жизни Трубецкого бастиона: в нем царит застой и тишина. Летом в нем содержалось до 20 чел[овек], а к концу года дошло до 12 человек] политических] арестованных.
/.../
Свободное копирование
