Дневник Владимира Ламсдорфа - 192

Понедельник, 12 марта

Гире одобряет мой проект, и я провожу день за перепиской его в форме доклада, чтобы министр мог завтра представить его с прочими делами на рассмотрение Его Величества. Сильное возбуждение и нервное состояние затрудняют мою работу.

Вечером заседание Исторического общества в Аничковом дворце; Гире туда едет. Готовлю для него письмо к князю Бисмарку.

Телеграмма от Шувалова, сообщающая, что император Вильгельм был очень тронут нашей вчерашней телеграммой.

Получено письмо Шувалова от 9/21 марта.

Ночью раздумываю о том, не следует ли в случае одобрения государем инструкции графу Шувалову телеграфом предупредить об этом посла для ускорения дела. Вчера вечером специальный курьер из Берлина привез нам от графа Шувалова письмо от 9/21 марта 1890 г. В сущности, он лишь воспроизводит посланную им тотчас после аудиенции у императора Вильгельма телеграмму. Новыми в ней являются некоторые комментарии нашего посла:

"В разговоре с императором Вильгельмом я, конечно, умолчал о сделанных мне князем Бисмарком откровенных признаниях, изложенных в моем письме от 6/18 марта и в памятной записке от 15/27 февраля. Полагаю, что если бы я этого не сделал, моя сдержанность показалась бы ему более естественной. Но подумайте о том, какой скандал явился бы следствием такой совершенно недопустимой с моей стороны нескромности, - не так ли? Что бы ни говорил император, он, несомненно, относится в настоящий момент с большим недоверием к Бисмаркам, как к отцу, так и к сыну. Возможно, его пугают выпады канцлера, который, как говорят, в последние дни высказывается очень резко; возможно, что и корректный тон его объясняется желанием несколько смягчить производимое ими впечатление. Трудно разобраться в этой сети интриг, опутывающей событие огромного значения; я предпочитаю не углубляться в него и ограничиться сказанными мне по этому поводу словами Его Величества".

И затем в конце:

"Не хочу запечатывать письма, не высказав в заключение некоторых личных соображений по поводу столь трудного положения, созданного важными событиями последних дней.

1. Не подлежит сомнению, что неоднократные откровенные сообщения князя Бисмарка расходятся с уверениями императора Вильгельма. Бывший канцлер утверждает, что был попросту уволен, между тем как его монарх говорит только о состоянии здоровья своего бывшего советника и как будто бы сожалеет о причинах, заставляющих его с ним расстаться. Это, пожалуй, можно объяснить тем, что, говоря о своей линии поведения, обе стороны допускают некоторые преувеличения. Канцлер - в силу раздражения, вызванного тем, что, по его словам, за кулисами к нему часто относились с недостаточным уважением, император - из опасения впечатления, какое может создать в Европе кажущаяся легкость, с которой он расстался с таким крупным государственным деятелем.

2. Подобное же несоответствие между утверждениями князя Бисмарка относительно намерений императора Вильгельма о направлении внешней политики Германии, с одной стороны, и положительными уверениями, вытекающими из слов Его Величества, - с другой. Не могу отнестись с недоверием к впечатлению, вынесенному князем из замечаний, сделанных ему его монархом при обсуждении некоторых его взглядов по вопросам внешней политики, но и не могу, однако, предположить, что император Вильгельм действительно думает об изменении направления политики своего деда, которую, как он мне сказал, некоторые неправильно называли "бисмарковской политикой".

Следует, скорее, предполагать, что Его Величеству крайне желательно сохранение наилучших отношений с Россией; доказательство тому я склонен видеть в той поспешности, с какой он заговорил со мной о возобновлении нашего тайного договора, возможно, из опасения, как бы мною сказанное графу Бисмарку ввиду неопределенности положения и переданное ему последним не знаменовало бы перемены в намерениях нашего августейшего монарха.

3. Полагаю, что следовало бы, может быть, воспользоваться этим настроением императора Вильгельма и поспешить окончательно оформить продление нашего соглашения. Возможно, следует с этой целью сейчас же снабдить меня инструкциями и полномочиями для переговоров с новыми лицами, которые будут на то уполномочены германским кабинетом, так как я сомневаюсь в том, что Бисмарк еще долго будет оставаться во главе кабинета.

4. Может быть, ввиду происшедших перемен Его Величество император счел бы своевременным разрешить мне непосредственно приступить к возобновлению существующего договора, а также дополнительного протокола. Лица, которые могут быть уполномочены на ведение со мной переговоров, не в курсе состоявшихся между нами три года назад соглашений; поэтому готовность с нашей стороны что-либо изменить или опустить может их удивить и привести к неправильному толкованию. Не лучше ли нам оставаться в настоящий момент на позиции сохранения акта договора, предоставив другим инициативу внесения каких-либо возможных изменений? Я, кажется, уже развивал эту точку зрения во время нашей последней беседы в Петербурге".

Здесь еще раз сказалось странное упорство графа, с которым он стремится сохранить нелепый протокол, которым он снабдил наш тайный договор 1887 г. Но предыдущий пункт 3 в достаточной мере подчеркивает необходимость действовать без промедления, и поэтому, мне кажется, было бы очень полезным успокоить нашего посла, объявив ему сегодня же по телеграфу, что он в скором времени получит инструкции о том, в каком духе документы будут составлены.