Вторник, 12 декабря
Придя около 11 часов к министру, нахожу его несколько обеспокоенным тем, что в пакете с возвращенными государем бумагами нет ничего относительно доклада, который должен был состояться сегодня. Его Величество возвратил телеграмму Хитрово от 10 декабря, гласящую: "В Болгарии готовятся в ближайшем, по-видимому, будущем важные события", с пометой: "Желаю им от души полного успеха". На донесении N 65 князя Лобанова из Вены от 7/19 декабря, в котором наш посол дает отчет о своей беседе с Кальноки по поводу котировки болгарского займа в Вене и Пеште, государь написал: "Весьма слабое и неправильное объяснение Кальноки". Граф Кальноки сказал: "В начальный период болгарских осложнений русское правительство само было того мнения, что державам следовало бы поддерживать сношения с фактически существующим правительством в Софии; отношение России изменилось, наше осталось прежним, и я не могу усмотреть никакого, ни прямого, ни косвенного, несоответствия с Берлинским договором в заключении займа и его котировке на бирже". Князь Лобанов ответил, что к каким бы аргументам ни прибегал граф Кальноки, они не могут изменить нашего отношения, что для Австрии самым важным должно быть стремление не производить своими действиями неприятное впечатление на Россию, а стараться упрочить с ней отношения, основанные на доверии; это для Австрии важнее, чем ее отношения с Болгарией.
На депеше из Вены N 67 от 7/19 декабря 1889 г. государь пишет: "Я думаю, что это заключение Лобанова совершенно верное" против слов: "Я, конечно, не решусь пытаться узнать намерения берлинского кабинета при той или другой политической возможности, но одного взгляда на карту достаточно, чтобы видеть, что в силу своего географического положения Богемия является самым верным оплотом Австрии против поглощения ее дружественной союзницей. С этой точки зрения, все, что благоприятствует германизации этой провинции, в принципе, должно быть по вкусу Германии и, напротив, все, что идет вразрез, должно ей быть в высшей степени антипатичным. К этому надо добавить, что Богемия с Моравией, населенной тоже славянами, является самой промышленной и самой богатой частью Австро-Венгерской империи. Германский посол князь Рейс очень резко нападает на графа Таафе, который не противодействует пробуждению национального чувства в чехах, стремящихся добиться для Богемии особого положения в монархии. Он (князь Рейс) даже широко поощряет германскую оппозицию". Князь Лобанов помнит, как император Вильгельм обращался с графом Таафе во время своего приезда год назад в Вену, и замечает: если последний заслужил такую немилость со стороны Германии, очевидно, что последняя очень сильно заинтересована в том, чтобы подавить националистическое движение в Богемии.
Министр одобряет мысль написать князю Лобанову в духе императорских помет и затем барону Моренгейму, чтобы сказать наше последнее слово в деле итало-эфиопского соглашения. Я предлагаю сослаться на недавно полученную депешу Нелидова, который очень справедливо заметил, что если бы нам представился случай войти в сношения с Абиссинией, православной страной, которая не раз стремилась завязать с нами отношения, то сообщение римского кабинета о том, что агенты короля Менелика были вынуждены подписать обязательство прибегать в своих сношениях с другими державами к посредничеству Италии, не могло бы служить для нас препятствием.
Во время отсутствия посла Кодебу писал в одном из своих писем, что в данный момент парижский кабинет не проявляет прежнего благоговения к политике России. Против этих слов его Величество не сделал никакой пометы.
Государь не приехал в Петербург; Его Величество нездоров и остался в Гатчине. Государыня и цесаревич присутствовали на празднике Финляндского полка.
Мой министр написал извинительную записку и послал ее в Гатчину с фельдъегерем в 4 часа.
Свободное копирование
