Понедельник, 4 декабря
Поднимаюсь к министру, он говорит мне, что не испрашивал доклада, думая, что последний может состояться завтра, потому что заупокойное служение по императору Николаю I и цесаревичу Николаю будет, вероятно, совершено в Гатчине. Последнее время мы так мало получаем сведений по почте и по телеграфу, что посылаемые государю, а следовательно, и возвращаемые им пакеты весьма малообъемисты. В полученном сегодня из Гатчины конверте есть приложенная к донесению Шевича из Токио докладная записка, на которой находим довольно любопытные пометы.
Против слов "чувствуя себя не в силах сладить с оппозицией, японское правительство начинает испытывать на себе неудобство необдуманно введенных в стране преобразований" (иначе говоря, конституции) Его Величество пишет: "Еще бы"; затем на полях против того места, где министр предлагает даровать, если и другие державы сделают то же, просимую японским правительством милость: "ходатайство японского кабинета, домогающегося нашего согласия на отсрочку применения подписанного 27-го минувшего июля трактата о торговле и мореплавании", государь пишет: "Я думаю, во всяком случае и нечего нам ждать, что скажут другие". Итак, постоянное стремление Его Величества нисколько не считаться с другими державами заставляет его даже упускать из виду неоспоримые права России на положение наиболее благоприятствуемой державы.
Ссылаясь на недомогание, отклоняю визит Деревицкого; готовлю проект письма Нелидову, о котором просил сегодня утром министр, по поводу сделанных здесь за последнее время любопытных расшифровок документов, которыми обменивался берлинский кабинет с германским представителем в Константинополе. Наконец, тотчас по получении бумаг для государя, около 11 часов, ухожу и ложусь, крайне усталый, но уже несколько успокоившийся.
Свободное копирование
