28 сентября 1997, воскресенье.
Поездка оказалась совсем не такой романтичной, как я ожидала. Водитель, пожилой чех Джой, сразу заявил, что мы едем в польский район Бруклина. Женя уговорила его завезти нас на пару часов на Брайтон-Бич. Проехали, не останавливаясь, мимо Манхеттена – где-то вдали проплыла серовато-голубая панорама нью-йоркских небоскребов, длинный красивый мост – как во сне, потом фабричного вида улицы Бруклина. Вот и Брайтон Бич, улица, о которой я столько наслышана. Я ожидала увидеть нечто удивительное, особенное, а оказалось, это неширокая, довольно неопрятного вида улица, над которой на опорах проложена линия метро. Идешь, словно в подземелье, время от времени над головой со страшным грохотом проносятся поезда. Двух- и трехэтажные дома густо засеяны маленькими дешевыми магазинчиками, кафе, ресторанами. Многие вывески – на русском языке. Например, «Ресторан «Одесса» или «Книжный магазин «Черное море». «Черного моря» здесь в избытке – повсюду звучит одесский говор. И все о чем-то вроде борща, мебели, о ценах или квадратных метрах. Много очень милых пожилых семейных пар. Люди преисполнены сознания собственной значимости. На многих дамах золотые украшения.
Сценка в магазине. В углу, возле двери, небольшая самодельная витринка с косметикой, которой торгует потрепанная жизнью, но молодящаяся особа. Я спрашиваю недорогую пудру. Она подает мне коробочку за пять долларов, но крохотную. Я говорю, что это для меня дороговато. Молниеносный ответ:
– Если это для вас дорого, то вам еще рано пудриться!
Отослала в Россию первый перевод – 400 долларов. Вот мой долг немного и уменьшился.
Зашли в кафе. Вареники, вкусное пирожное – как дома. Но особенно меня умилили жареные пирожки с разными, такими родными начинками – капустой, творогом, вишнями. Купила русских газет, местных и московских. Потом, дома допоздна читала их от корки до корки. До моря не дошли – приехал Джой и повез нас в польский район. Там все абсолютно то же, с поправкой на польский манер. Деваться мне было некуда, отстать, потеряться – не дай Бог. Поэтому до одурения ходила, как приклеенная, за Женей и другими тетками по магазинам. Ресторанчиков, магазинов, больших и крохотных, сказать много – значит, ничего не сказать. Такое впечатление, что люди только тем и занимаются, что едят, продают и покупают. В гастрономах – все продукты, которые только можно пожелать, в том числе и русские колбасы, конфеты, наши салаты и деликатесы, и банки с кабачковой икрой для любителей. Много всякой одежды, но нужной мне на осень куртки я не увидела.
Домой вернулись уже в восемь вечера. От попутчиков надо отрываться, купить карту и ходить одной. В газетах – море ценной информации. Например, я узнала о том, что туристические агентства предлагают сравнительно недорогие экскурсии по Нью-Йорку, в Филадельфию, на Ниагарский водопад и т.д. Водитель Джой предложил поехать на Ниагарский водопад в начале октября – три дня евреи будут отмечать свой еврейский Новый год, никто не будет работать. Я, было, загорелась, даже фотоаппарат купила, но потом передумала. Хозяйка собирается дать мне в эти дни работу. Сейчас важно поскорее рассчитаться с Виктором и искать подходящее место, пока я тут не загнулась.
Вчера, после выходного дня, работать было особенно тяжело. Убирала в четырех домах – у Жолвиков, Кельнеров, Бикелов и Варшаверов. И все бегом-бегом. Страшно болят руки, шея, и плечи будто огнем горят. Утром кажется – поработаю год-два, а вечером мечтаю только о том, чтобы с долгами рассчитаться да на обратный билет заработать.
