Любимцем публики был комик-буф Аркадий Большаков, выступавший как в оперетке, так и в драме. Это был очень талантливый артист, к сожалению мало над собой работавший. Образования Большаков не получил никакого, был даже малограмотен, на сцену поступил по внушению, как он сам рассказывал -- от иглы. По профессии он был портной, но театр любил с детства и решил во чтобы то ни стало сделаться актером. Это ему удалось и настолько, что в короткое время имя его стало известным в театральном мире". Служа у Дюкова, он влюбился в молоденькую актрису Акенфьеву, но, не встретив сочувствия, запил. Хотя впоследствии Акенфьева и вышла за него замуж, но пить Большаков не бросил и чем дальше, тем больше предавался пьянству, забывая о театре и семье. Особенно сильно Большаков пил в описываемый мною сезон, и не удивительно; по этой части были тогда и другие любители: Славский, Любский, Рютчи и Максим Лавров. До чего господа эти допивались -- я разскажу в своем месте.
Большаков был добрейшей души человек, никогда никому ни в чем не отказывал, довольствовался малым, был вежлив и любезен, но... пока был трезв; в пьяном виде Большаков был неузнаваем: он лез на скандалы и был до того невоздержан, что все его избегали, за исключением упомянутых выше товарищей, с которыми он и проводил целыя ночи с тем, чтобы с утра вновь приняться за водку. Кроме водки Большаков ничего не пил и уговорить его выпить стакан пива стоило большего труда. Хотя все знали недостатки Большакова, но все-же его очень любили: и за добродушие, и за простоту, и за участливость! Из всех артистов, служивших в труппе Новикова, никто так не соболезновал о плохих делах "Никифора", как Большаков и доказал он это не на словах только, а на деле. В то время как другие, не желая знать положения дел, требовали свое жалованье под угрозой бросить службу, один только Большаков ограничивался в продолжении сезона грошами, утешая постоянно Никифора и советуя "не падать духом".
Аркадий Большаков бывал иногда очень находчив Я помню, шла как-то оперетка "Званый вечер с итальянцами". Перед самым началом пьесы было сообщено, что суфлер куда-то исчез и его нельзя розыскать. Максим Лавров засуетился, стал заявлять, что без суфлера играть не будет и требовал заменить оперетку каким-нибудь старым водевилем. Большаков долго слушал Лавров, а затем, обратившись к нему, преспокойно запел из той-же оперетки: "природа -- мать по доброте печется даже о скоте" и затем добавил: "а потому и тебе суфлер будет". Раздался хохот, Лавров сконфузился и оперетка пошла при содействии какого-то исп. должность суфлера.
Свободное копирование
