***
Жили мы первую зиму в одном доме у родителей, наш для жилья оказался непригоден: он был недостроенным, полы были только в одной комнате, а в двух других только балки, не было дверей и стёкол в окнах. Обещанные деньги, хлеб и жильё получили. Но всё равно был в душе неприятный осадок: ведь всё кругом было чужое, казалось враждебным. Но никуда не денешься – приходилось жить. В садах было ещё много яблок, а в горах созрел кизил, очень крупный и вкусный. Наш изобретательный народ быстро научился из него гнать самогон. В том числе и наш отец. Правда, немного, только для личного употребления. А многие, когда окончился кизил, начали гнать самогон из зерна, которое получили. После им пришлось очень туго. Больше, конечно, ничего не давали, выполнив обещание. Постепенно начался голод. Урожая в следующем году почти не было, да и посеяли очень мало. У нас же всё было благополучно. Мы на 2 семьи получили 4 центнера зерна, и никуда его не тратили, только на питание, да с весны получили карточки на хлеб, на сахар и крупу. Огороды там были сплошь поливные: между рядами на огороде прорыты арыки, а вода в них поступала из горной речушки Бельбек.
***
На полив существовала очерёдность: открывали проход только в один огород, потом в другой. Новосёлы не привыкли к такому порядку, не справлялись с поливом, старались урвать воду себе вне очереди, но всё-таки на огородах выращивали всё необходимое. Ведь никакого базара поблизости не было, да и денег у людей не было. В общем, жить становилось всё труднее, всё сложнее. Снова сделаю некоторое отступление от своего жизнеописания и расскажу, что стало известно о людях, о событиях, о войне в Крыму. О ней нам рассказывали русские наши соседи. Село, в котором мы поселились, называлось Биюк Каралез. Заселено было в основном татарами, школа тоже была татарская, и русские дети ходили в соседнее село Биюк Сюрень, где была русская школа, но обе они были начальными. В старшие классы дети ходили, вернее, ездили или в Албат (райцентр), либо в Бахчисарай. Расстояние до них было одинаковое – 15 км. Никаких недоразумений на национальной почве не возникало, жили дружно. У всех были огороды поливные и сады с очень хорошими сортами фруктов. Говорили, что их когда-то давно завезли из Франции. Особенно великолепны черешни разных сортов: от бледно-жёлтого, до багрового, почти чёрного. Таких я потом нигде не встречала, да и яблоки особые.
***
С начала войны всех мужчин соответствующего возраста, как русских, так и татар и всех прочих (караимов, греков, евреев) призвали в армию. Ни тогда, по горячему следу, ни после я так и не поняла, за что целый народ объявили предателями и выслали. Случаи измены, предательства, хоть это теперь по-иному рассматривается, были везде, где прошла оккупация. На Украине целая армия – власовцы – перешла на сторону немцев, а теперь они чуть ли не герои. Все эти события свились в один тугой клубок, размотать который просто невозможно. Мы, новопоселенцы, чувствовали себя неуютно на чужих подворьях. Хотя нашей вины в этом не было. Почти все так или иначе пострадали от войны или её последствий. На сборы населению дали всего 3 часа, да и взять разрешили на семью не более 50 кг. Погрузили всех на военную технику и увезли за пределы Крыма, тогда никто не знал куда. Все селения переименовали на русский лад, наше назвали «Красный Мак», соседнее «Танковое», райцентр «Куйбышево». Бахчисарай не тронули, очень уж историческое место. Новое население в основном были украинцы, но Крым считался русским, обучение везде было на русском языке. У нас в школе работали две учительницы украинки, они испытывали некоторые затруднения, но не долго, ведь языки-то схожие, родственные.
***
Рассказывали нам, как сначала было жутко в опустевших домах, на пустых огородах, садах и улицах. Как голодные собаки выли жутко по ночам, а одичавшие кошки забились на чердаках, в подвалах и т. д. Так жили там люди с мая по октябрь, пока не привезли нас, плановых переселенцев. Несмотря на многие лишения и трудности, все работали самозабвенно, с огромным энтузиазмом. Всё надо было создавать заново: колхоз, сельсовет, школу, больницу, почту. До нашего приезда председателем колхоза был назначен сильно пожилой человек по фамилии Пиастро, по национальности еврей. Поселился он в Биюк Каралезе во время войны, а семья его осталась в Севастополе. Его профессия портной. И до войны ещё он ходил по сёлам и обшивал местных жителей, а при немцах тем более стремился от преследования. Сначала их, евреев, не тронули, призывали к спокойствию, но всё равно они все боялись и, как потом выяснилось, не напрасно. Татары никого из них не выдавали, а наоборот – старались укрыть. Так и Пиастро, старый, уже лысый, сошёл за татарина. Продолжал работать по своей профессии. Тогда заказов было немного, не до этого, но всё-таки кое-что было. В основном перешивал из старых вещей.
***
В Севастополе остались жена, двое детей-подростков и сестра жены – молодая незамужняя женщина. Она-то и спасла детей, когда их всех привели к яме на расстрел. Она прижала их к себе и за какое-то мгновение до залпа упала в яму вместе с ними. Мать детей этого не сделала, она погибла. Весь этот ужас, конечно, описать невозможно, но так было. Дождавшись ночи, Донна Марковна, так звали эту женщину, вылезла из ямы вместе с детьми, и ползком они от неё удалились, а потом пошли пешком в Биюк Каралез, расстояние всего 18 км. Так они пришли к отцу. Их тоже не выдали, укрыли, и все они дождались освобождения вместе. Вот его-то, Пиастро, и назначили председателем колхоза. Фруктов в саду было очень много, создали бригады, звенья и начали работать с утра до вечера. Мы сразу же обратили внимание на странную, молодую, очень красивую женщину Донну. Она ни с кем не разговаривала, избегала всех, но могла неожиданно появиться в клубе, запеть и пуститься в пляс. Всем стало ясно: она тронулась умом. Было отчего!
Свободное копирование
