Вошед к Матеосу и без всяких околичностей сказав, что еду, благодарил его за неоставление меня и за все милости, какие он мне оказал. Доктор и жена его изумились толь скорому во мне перевороту и почти со слезами просили меня открыть им причину, по которой я решился так неожидаемо и вдруг оставить их, представляя, сколько много они меня любят и что на мне основывали всю надежду благополучия своего семейства и свою радость. Я боялся объясняться, чтоб не упустить время и купца, так как мне нельзя бы было одному выйти из Сигнаха; считал слова их уже лестию и для того отвечал им, что я после чрез письмо уведомлю их обо всем. Доктор на сие сказал мне: "Ну, друг мой! Не будешь ли после сожалеть, что оставил нас и свое счастие?.." "Может быть, и вы, г. Матеос, -- сказал я, -- будете сожалеть обо мне еще более" -- и с тем вышел. Купец с своими товарищами уже поднялся в дальнейший путь, и я мог догнать их только потому, что худая лошадь с орехами едва тащила ноги. Он принял меня не очень милостиво и с грубостию велел следовать за его работником.
Опасаясь встретиться с разбойниками и торопясь, ехали они пред нами вперед, но бессильная лошадь принуждала их почасту останавливаться. Купец, будучи озлоблен мною за требование денег, бил меня и невинного работника своего саблею без милосердия за то, что нейдет его лошадь. Жестокость свою оказал он над ними более десяти раз, как наконец взошли мы на один высокий холм, близ Мартгопа и завидели несколько человек верхами. По тогдашнему времени нельзя было не заключить, что это были разбойники. Хозяин мой с товарищами тотчас спустились в овраг и там притаились; а я с работником отстали от них сажень на 60, радуясь, что лошадь по бессилию своему стала. Мы старались, чтоб разбойники нас заметили и пришли спасти от тирана. Я без ошибки ожидал лучшего, надеясь быть проданным в хорошие руки и вместе с тем видеть отмщение купцу за злодейские со мною поступки. Но к несчастию, разбойники нас не заметили, а хозяева понуждали сойти к ним. Они, догадавшись о нашем намерении, били нас с сугубою жестокостию, так что один только страх быть совсем убитыми поднимал уже наши ноги. В деревне Мартгопе, которой жители, как выше сказано, все разбежались, остановились мы провести ночь и на другой день дошли до деревни Лило; но и здесь не нашли ни одной живой души, кроме мертвых тел, ибо персияне доходили и до сего места. Чем далее шли мы к Тифлису, тем более видели повсюду убитых. В Лило также мы ночевали и к вечеру третьего дня вошли в предместие Авлабар, которое персиянами было все выжжено. Предполагали переправиться чрез реку Кур прямо в Тифлис; но мост на оной персиянами на возвратном пути их также был сожжен из предосторожности, чтоб не быть тревожимыми с тылу. Почему принуждены были искать места, где бы остановиться на ночь; но по всему предместию нашли только один дом, уцелевший от общего пожара. Как скоро наступила ночь, то кахетинцы, искавшие в стенах погорелых домов каких-нибудь имуществ, пришли и к нашему ночлегу. Купцы во всю ночь должны были держать себя в оборонительном положении. Стоя в дверях и окнах, приветствовали незваных гостей выстрелами из ружей. Однако кахетинцы удалились не прежде, как с наступлением дня. Был ли из них кто убит, или нет, узнать было не можно, ибо мертвых тел как вокруг дома, так и по всему предместию валялось множество.
Свободное копирование
