Незадолго перед смертью незабвенного профессора московского университета кн. С. Н. Трубецкого -- я имел с ним разговор, из числа тех, которые остаются на всю жизнь. Речь шла о том, что теперь я называю "религией свободного человека". И Трубецкой мне сказал:
-- То, что вы задумали, -- и можно и должно думать на студенческой скамье. Но огорчу вас пророчеством: вы сделаете это, только когда поседеете.
Пророчество почти сбылось! Правда, я ещё не поседел -- но ведь и книга ещё не закончена .
В Москве происходил знаменитый съезд земских и городских деятелей . Речь шла о том, поддерживать ли правительство, в лице графа Витте, или нет? При баллотировке вопрос этот вылился не более не менее как в формулу: "за или против Учредительного собрания"! Голосовавшие за поддержку правительства голосовали за конституцию, против -- за Учредительное собрание.
Председатель поимённо спрашивал, с самым торжественным видом: "За или против?" И все эти почтенные, солидные люди с бородами и с проседью самым серьёзным образом отвечали: "За Учредительное собрание"... "Против"...
Им, видимо, казалось, что они решают судьбу России.
Всё это происходило не на "конспиративной" студенческой квартире, а в великолепном доме Морозова на Воздвиженке, не тайно, а гласно, хотя публика допускалась только по знакомству и особому приглашению, но всё же до такой степени гласно, что графу Витте по телефону докладывали обо всех постановлениях съезда...
И вот, во время прений какой-то оратор горячо убеждал поддержать Витте и конституцию, мотивируя это тем, что "Витте висит на ниточке"... Теперешний московский депутат Н. Н. Щепкин очень ядовито спросил оратора: "Но не опасно ли поддерживать человека, который висит на ниточке?"
Очень тогда насмешил этот вопрос.
С. Н. Трубецкой как-то сказал мне:
-- Вы умеете воспринимать боль и ужас тех, которых убивают, -- но вы слишком мало чувствуете ужас тех, которые убивают.
Тогда я согласился с ним, но последний год научил меня видеть другое.
Присяга неограниченному царю содержит в себе потенциальное признание, что в случае дилеммы -- царь или Бог, выбор может быть только один: царь...
Я собственными своими глазами видел, как это осуществлялось, ибо стрельба в своих братьев во имя присяги, не только за страх, но и за совесть, есть именно такое "богохульство". Я собственными ушами своими слышал, как на вопрос: "Ну а что, если царь велит святого расстрелять, расстреляешь?" -- солдат отвечал: "Да, расстреляю -- присяга"!
Я помню дни Московского восстания... К митрополиту Владимиру явилась депутация от духовенства и верующей интеллигенции с просьбой унять Дубасова . И митрополит в самых категорических выражениях заявил, что надо "усмирять" беспощадно.
Теперь [1917] восстание кончилось победой. И первый иерарх Церкви стал сторонником нового строя.
Русская Церковь уже давно живёт в полном мире и согласии со светскою властью. В стране совершались великие перемены, и Церковь всякий раз, по странному совпадению единовременно со светскою властью, убеждалась в несостоятельности старого порядка.
Свободное копирование
