Весь этот шум принес Оссендовскому чрезвычайную популярность и сделал хорошую рекламу. О нем говорили в парламентских клубах и на улицах. Сам он не мог относиться к этому спокойно. Противников он также щедро наделял эпитетами, среди которых «советские агенты» был одним из самых приличных. На страницах «Posener Tageblatt» кто-то обвинил Оссендовского в том, что он пребывает в близком контакте с большевиками, так как на страницах своей книги он представляет белых в черном цвете, а также цитирует добрые отзывы о большевиках, которые он слышал на китайской границе. Однако лондонский «Geographical Journal», венский «Antropos» и парижский «Journal Asiatique» достаточно высоко оценили большинство книг из дальневосточной серии.
Издатели и представители географических обществ, которые благосклонно относились к Оссендовскому, обеспокоились его репутацией и склонили его к публичной дискуссии. Она состоялась в ноябре 1924 года в одном парижском ресторане. Кроме доктора Монтандона, в ней участвовали известные в парижском кругу журналисты, литераторы и ученые. Оссендовский утверждал, что его книги «не научные работы, а только романтические рассказы о путешествии по Центральной Азии для широкой публики». Корреспонденту одной шведской газеты он заявил, что сочинение «Звери, люди и боги» он мог бы с таким же успехом закончить словами: «Вдруг открыл глаза и понял, что заснул за письменным столом».
Свен Гедин, считавшийся наиболее крупным специалистом в области географии той части света, не мог простить поляку, что тот бросил на него тень. Задетый за живое, он одаривает Оссендовского эпитетом «schwindler»[1], который не стоит переводить. Чтобы окончательно добить противника, он собирает все свои и чужие претензии и обвинения в брошюру под названием «Ossendowski und Warheit»[2] и издает ее в Берлине в 1924 году.
На помощь Оссендовскому пришли Пален, а также немецкий издатель его книг из Франкфурта. В рекордные сроки появляется брошюра, более объемная, чем брошюра Гедина. Это был сборник рецензий, фотокопий документов, фотографий и писем, а также статей, представляющих Антония Оссендовского в очень выгодном свете и свидетельствующих о его правдивости. Особенно подчеркиваются образование поляка, его знания в области химии и минералогии, активное участие в политической жизни страны, знание этнографии и философии, а также религий народов Сибири, Дальнего Востока и Центральной Азии.
Очень подробно Свен Гедин рассматривает сходство между книгой Оссендовского «Звери, люди и боги» и малоизвестным теологическим (а точнее, оккультным) сочинением Сент-Ива д'Альвейдра «Миссия Индии в Европе», изданным в 1920 году. Оссендовский утверждает, что об этой книге узнал только из брошюры Гедина и что раньше он «никогда не читал теологических трудов». Вероятно, он лгал. Оссендовский не раз подчеркивал, что тщательно изучал литературу, касающуюся Монголии. Оссендовский также сообщает, что легенды о Царе Мира он встречал в разных частях Азии: в Монголии, Урянхае и в Сибири. Не исключено, что их собирал также Николай Рерих, когда вместе с супругой и сыном путешествовал в Тибет.
Битва за Гималаи входила в новую фазу. Большевики собирались использовать склонность жителей степей, гор и пустынь Азии к мистицизму для вытеснения из Индии англичан. Песнь о подземном царстве Шамбалы, написанная Сухэ-Батором, пели в Монголии его красные кавалеристы. Космология ламаизма признает существование ада, в котором пребывают грешники и который по суровости наказаний может соревноваться с христианским адом, находящимся где-то в недрах земли. Его царя, очень могущественное и страшное божество, монголы называют Эрлик-хан. Об Эрлик-хане и его царстве существует множество легенд. Их знал Григорий Потанин[3], мог с ними ознакомиться и Оссендовский. В теософских кругах была распространена идея о тайном мистическом подземном царстве Шамбала и господствующим над ним священнослужителе (жреце). Эта идея существенно отличалась от космологии ламаизма, общее заключалось только в том, что в обоих случаях мы сталкиваемся с подземным царством со столицей в Агарте, выплыла и… Атлантида. В книге о зверях, людях и богах автор о ней вспоминает.
Сейчас, конечно, трудно установить, какую именно роль сыграл американский журналист Л.С. Пален в работе над рукописью «Звери, люди и боги». Однако возможно, что при переводе сочинения на английский язык он компилировал материалы, которые нашел у д’Альвейдра, так как отлично знал вкус американских читателей. Оккультизм, тайные знания и предсказания — все это пользовалось огромным интересом и спросом за океаном.
Без сомнения, именно Пален, а не Оссендовский сделал себе состояние на этом сочинении. Пален забирал львиную часть гонорара при очередных изданиях. За опубликованный том «Звери, люди и боги» Оссендовский получил от силы 2,5 % должного гонорара. Оссендовский, которого Гедин припер к стенке, не мог, однако, признаться, что некоторые фрагменты текста ему не принадлежат. К сожалению, он согласился на включение их, ловко вплетя в фабулу. Отступать было уже поздно.
Осталась еще проблема «тибетской» трассы. Если автор был тайным эмиссаром белых, к тому же связанным с японской разведкой, то прохождение хотя бы начальной части этого пути достаточно вероятно. Здоровье, подточенное скитаниями по тайге, степям и пустыням, на протяжении всего пути до Кукунора отказывало ему в послушании. Он уже был немолод. Без лекарств и медицинской помощи, борясь с высокой температурой, он с большим трудом держался в седле. Мало кто, находясь в аналогичной ситуации, думал бы о скрупулезном записывании пройденного за день маршрута, наблюдений за флорой и фауной, а также постоянно сменяющихся, как в калейдоскопе, панорам серо-коричневых горных вершин, долин и текущих в них рек.
Царская Россия, желая освоить Тибет и вытеснить оттуда англичан, в 1902 году отправила из монгольской Урги экспедицию в Лхасу — большой караван под предводительством полковника Николая Орлова. Более двухсот верблюдов, навьюченных военным снаряжением и оружием. Трасса также проходила около озера Кукунор. Почти по той же дороге немного ранее проходил Николай Пшевальский. Долгие путешествия с углублением в китайскую территорию, без сомнения, проделывал специальный курьер барона Унгерна, молодой поручик Камиль Гижицкий.
Может быть, о своих далеких похождениях до самого подножия Тибета рассказал Оссендовскому именно Камиль Гижицкий или кто-нибудь из его коллег-курьеров? Найденные таким образом описания разнообразных посторонних драматических событий, приключений и природных наблюдений Оссендовский вплел в фабулу сочинения. Сегодня много известных репортеров используют такой метод.
Судьбы борцов, сражавшихся на передовой линии фронта идеологических войн, ожесточенных, полных страсти и ненависти, годы спустя ставили совершенно неожиданные точки предыдущим событиям. Например, Свен Гедин, с симпатией наблюдавший за началом эры фашизма в Германии, был принят Гитлером и после приватной аудиенции с канцлером тысячелетнего рейха стал горячим поклонником нацистской идеологии, стараясь склонить к ней скандинавских соотечественников.
Свободное копирование
