28 июля.
26 июля утром снова выехал к летчикам. Снова проезжал через Курск. Впечатление то же, тягостное. Все более или менее крупные здания истреблены. Видно, что немцы готовились очень серьезно защищать город. Повсюду окна заложены кирпичами, проделаны бойницы. Всюду - окопы: в сквере, на площадях, на улицах. Даже в стене кладбища проделаны бойницы. Говорят, в могилах дзоты.
Был у командира бомбардировочной дивизии полковника Куриленко. Долго толковали. Он - ярый поборник фотосъемки результатов (и проводит ее неукоснительно) и железного строя. Жалуется, что маловато прикрытия. Медленно, по его мнению, перестраивается подготовка кадров. До войны он был начальником авиаучилища, затем воевал на Карельском и это дело знает и чувствует хорошо.
- А тут я их могу учить не больше 2-3 недель!
Он него поехал в один из бомб. полков, которым командует подполковник Соколов - высокий, статный, несколько самодовольный шатен. Летчики у него хорошие. Много времени я толковал с капитаном Лабиным - командиром эскадрильи. Со своим штурманом Давиденко и стрелком Артамоновым он сидит на одном самолете с августа 1941 г. Случай редчайший! Ни разу не сбили, ни разу не горел. И не собирается.
- Бог не выдаст, свинья не съест, - шутит он.
Его все аттестуют, как зрелого мастера. Авторитет у него огромный. Любопытно, что и он, и Давиденко до авиации были помощниками машинистов (он - железнодорожного, паровоза, Давиденко - врубовки в Донбассе). Вылетов у Лабина не так много: 82.
- Но это все групповые: по 6, 9, 18 самолетов. Это - куда труднее!
И ни разу не возвращался с бомбами или не найдя цели. Я о нем много записал (см. публикации).
Оттуда опять заехал к истребителям Башкирова. Он - замполит командира полка. Встретил меня радостно. Выспрашивал, как ему уйти с этой работы.
- Я же боевой летчик! Да вот беда - Герой, а их на политработе почти нет, вот и не отпускают. Да, боюсь, и после войны не пустят. А я авиаинженер. Мечтаю, как кончим войну, если буду живой, займусь снова расчетами. Куплю бумазеи, занавески сделаю. Что плохого?
Начал он писать записки летчика о защите Сталинграда. Стиль гладкий. Я горячо уговаривал его закончить и обещал устроить в „Знамя“
- Если поможешь - буду. Когда приедешь?
Я обещал быть либо 31 июля, либо в начале августа.
У него в полку познакомились с Героем Советского Союза старшим лейтенантом Гультяевым. Чудный паренек. Ему - 21-ый год, воюет уже два года, смелый, бесстрашный, точный, хитрый. Сбил лично 19 самолетов. Маленький, прямо ребенок. Калинин, вручая грамоту и золотую звезду, назвал его сынком, а в полку зовут
„шплинтом“.
- Сейчас я вырос. Могу с большими обедать.
- Женат?
- Нет, не успел. Так, иногда.
Мы очень подружились. Поснимались. Страшно хочет в Москву. Я о нем записал изрядно.
Начальник оперативного отдела бомб. дивизии подполковник Огнев рассказал случай, который - золото для сценаристов. Летчик из 48 гвардейского полка, стоявшего в Кубинке, весной 42 г. летел на разведку. Подбили, зажгли. Его ранили в ногу. Все трое спрыгнули с парашютом. При приземлении - сломал ногу. Радист и штурман дотащили его до избы лесника и оставили: там обещали его выходить или похоронить. Радист и штурман пошли дальше, пробираться к своим. Дальнейшая судьба их неизвестна.
Немцы со старостой видели, как опускались парашюты, начали преследовать и по следам дошли до лесника. Забрали его, увезли в город (кажется, Калугу) и там, как тяжелораненого положили в госпиталь. Кажется, били. Но в то время - весьма короткое - которое он пролежал у лесника, в него успела влюбиться дочь лесника. Как говорится, с первого взгляда. Она решила спасти его. Поехала в город. В госпитале работали ее подружки. Уговорила. Его выкрали, отвезли в какую-то лесную сторожку. Там выхаживали, через пару месяцев поставили на ноги. Затем не то пришли части Кр. Армии, не то переправили к нашим.
- Он женился на ней? - спросил я.
- Нет. Он женатый.
Подробности и фамилию этого летчика можно узнать во втором отделе ВВС у майора Рогова (добавочный телефон 5-16)
Повсюду началась уборка. Косят вручную, косами. Серпов нет. Немного недовольства: сеяли тут при немцах индивидуально, а убирают коллективно кое-кто бузит.
Несколько дней назад тут готовились к севу озимых. Землю поднимают лопатами. Лошадей и тракторов нет. Сеять будут под тяпку, боронить граблями.
Тут много эвакуированных из прифронтовых деревень. Живут в амбарах, сараях, садах. Уйма ребятишек - они очень выносливы и легко переносят эти условия жизни. Местное население не любит „выковырянных“, а где может - то и пользуется их положением. Вчера мы подвезли от Курска до села, расположенного в 7 км. от города двух женщин. Они работают в Курске, живут в селе на квартире и каждый день ходят туда и обратно. Их дом в Курске разбомбили немцы при налете 2 июня этого года. За
„квартиру“ (кухню в хате, в этой кухне живет 6 таких постояльцев) он платят 900 р. в месяц.
- Сколько же вы зарабатываете?
- Я - 450, она - 250.
- Как же выходите из положения?
- У нас осталась корова. Ее не разбомбили. Вот даем хозяевам литр молока в день или 30 руб. Тяжело!
На нашем фронте все армии быстро идут вперед. Немцы уходят, оставляя огневые заслоны. Видимо, они всерьез освобождают Орловский пузырь. Тем не менее, по всем селам у нас усиленно роют окопы - хорошие, полного профиля, ладят блиндажи и т. д. Отлично!
На остальных участках фронта - поиски разведчиков, наступление там попридержалось.
Общее оживление и тьму разговоров вызвала отставка Муссолини.
Свободное копирование
